- Пиши: ша, твердо, он, буки, ер!
- Нет,- вмешался я,- не ша, а червь!
- Ну все равно; пиши червь! А главное - сама-то ты живи!
- Мне бы хотелось писать правильно,- заметила Раиса и слегка покраснела.
Она, когда краснела, тотчас удивительно хорошела.
- Пригодиться оно может... Батюшка, в свое время, как писал... На удивление! Он и меня выучил. Ну, теперь он даже буквы плохо разбирает.
- Ты только у меня живи,- повторил Давыд, понизив голос и не спуская с нее глаз. Раиса быстро глянула на него и пуще покраснела.-Живи ты... а писать... пиши, как знаешь... О черт, ведьма идет1 (Ведьмой Давыд звал мою тетку.) И что ее сюда носит?.. Уходи, душа!
Раиса еще раз глянула на Давыда и убежала. Давыд весьма редко и неохотно говорил со мною о Раисе, об ее семье, особенно с тех пор, как начал поджидать возвращения своего отца. Он только и думал что о нем-и как мы потом жить будем. Он живо его помнил и с особенным удовольствием описывал мне его.
- Большой, сильный, одной рукой десять пудов поднимает... Как крикнет: "Гей, малый!"-так по всему дому слышно. Славный такой, добрый... и молодец! Ни перед кем, бывало, не струсит. Отличное было наше житье, пока нас не разорили! Говорят, он теперь совсем седой стал, а прежде такой же был рыжий, как я. Си-н-лач!
Давыд никак не хотел допустить, что мы останемся в Рязани.
- Вы-то уедете,- заметил я,- да я-то останусь.
- Пустяки! Мы тебя с собой возьмем.
- Ас отцом-то как быть?
- Отца ты своего бросишь. А не бросишь - пропадешь.
- Что так?
Давыд не отвечал мне и только нахмурил свои белые брови.
- Вот как мы уедем с батькой,-начал он снова,- найдет он себе хорошее место, я женюсь...
- Ну, это еще не скоро,-заметил я.
- Нет, отчего же? Я женюсь скоро.
- Ты?
- Да, я; а что?
- Уж нет ли у тебя невесты на примете?
- Конечно, есть.
- Кто же она такая? Давыд усмехнулся.
- Какой ты, однако, бестолковый! Конечно, Раиса.
- Раиса!-повторил я с изумлением.-Ты шутишь!
- Я, брат, шутить и не умею и не люблю.
- Да ведь она годом тебя старше?
- Что ж такое? А впрочем, бросим этот разговор.
- Позволь мне одно спросить,- промолвил я,- знает она, что ты собираешься на ней жениться?
- Вероятно.
- Но ты ей ничего не открывал?
- Что тут открывать? Придет время, скажу. Ну, баста! Давыд встал и вышел из комнаты. Оставшись наедине, я подумал... подумал... и решил, наконец, что Давыд поступает как благоразумный и практический человек; и мне даже лестно стало, что я друг такого практического человека!
