— Его высочество Дормунд Иверийский, наследник престола Квертинда и его владений, истинный Иверийский хранитель магии, — раздаётся за спиной голос фрейлины.
А я и не заметила, как она вошла. Кажется, пока вышивала, я не замечала совсем ничего. И это было великолепно. Щёки уже совсем высохли и нежную кожу стянуло от соли.
— Так скоро? — поднимаю голову и встревоженно окидываю взглядом свою работу. — Уже и пора?
— Ваш сын желает посетить Вас, — медленно уточняет фрейлина.
— Конечно, — я обрезаю нить вышивки тонким лезвием. — Я готова. Жаль, не успела до конца… Но этого достаточно.
В ответ девушка лишь неуверенно кивает и открывает дверь, впуская юного наследника в сопровождении свиты из трёх человек. Мой сын — чернильноокий Дормунд, весь в ангельских кудрях, с ещё круглым безбородым лицом, — важно проходит вдоль покоев и останавливается у прикроватного столика.
— Благословите меня, матушка, — мальчик не склоняет головы, смотрит серьёзно, исподлобья, но взгляд всё равно детский.
Трое сопровождающих мнутся у порога, не решаясь пройти в покои. Но мне до них никакого дела.
— Смотри, Дормунд, — я подбегаю к сыну, показываю вышивку, вкладываю в его руки. — Это твой брат, видишь?
Будущий король открывает рот от удивления и отступает на шаг, становится совсем ребёнком. Пару секунд он верит, рассматривая гладь ткани, но потом его взгляд наполняется понимающим снисхождением. Увы.
— У меня не может быть братьев, матушка, — горько вздыхает Дормунд, как будто это он говорит с ребёнком. — Истинные Иверийцы не могут иметь больше одного наследника. Это особенность магии, что мы несём в себе. Вы несёте, матушка. Вы и я.
— Слушайся его, Дормунд, — наставляю я строго. — Своего единственного брата. Обязательно слушайся! Он поможет тебе. Он будет великим человеком. И очень могущественным.
— Вы не можете больше иметь детей, — шёпотом сообщает Дормунд мне великую тайну, которая и без него мне давно известна.
Он смотрит мне в глаза, словно надеясь мысленно внушить мне свою правоту. Но потом не выдерживает, отворачивается к наставникам.
— Посмотри, — пытаюсь я привлечь внимание и подношу пяльцы к его лицу. — Ему ведомо милосердие, честь и душа. Ты должен сберечь их, и из тьмы за ним никогда не придут. Всё может быть по-другому. Всё должно быть по-другому, Дормунд!
— Хватит! — мальчик с криком кидает вышивку на пол. — Матушка, вы безумны! Вы просто сбрендили, свихнулись! У меня не может быть никаких братьев!
