Но теплая, почти летняя погода, сопутствующая им во время съемок в Люйшуни, неожиданно сменилась резким похолоданием. Солнце появлялось все также на востоке и вечером заходило на западе, но уже не могло согреть, а с моря постоянно дул пронизывающий ветер, заставлявший всех искать хоть малейшего укрытия. Китайская часть киногруппы сразу же нацепила на себя теплые ватные армейские пальто ядовито зеленого цвета, своеобразную униформу для всех видов работников в Китае, которым приходится работать вне помещений или в холодных помещениях. Американец сидел в легковой машине, где работала печка. Русские же артисты вместе с массовкой были на открытом воздухе и без теплых курток. Через какое-то время нашли ватники и для них. Но события в съемке, якобы, происходили в летнее время на одном из островов на юге Кореи, где когда-то реально был такой лагерь, поэтому артистам приходилось в перерывах ходить в выделенных ватниках, а на съемку сбрасывать их и делать вид, что тебе очень даже тепло.
Обычно работа прекращалась с заходом солнца, но в один из дней съемки одного из эпизодов затянулись, и заканчивали их уже поздно при свете прожекторов, которые создавали яркий солнечный свет, бьющий в окна лагерной администрации.
Наконец, подали команду всем, кто не занят в последнем эпизоде, переодеваться и готовиться к отъезду. Последний эпизод сняли, оставалось снять крупный план, где нужен был только Алексей Семенович. Все быстренько побежали переодеваться, а для оставшихся раздалась команда:
– Внимание! Мотор!
– Дубль один! – затем все также, – Дубль два! Дубль три!
– Снято. Всем спасибо. До завтра.
Все засуетились, прожектора погасли, подбежала костюмерша с одеждой. Пока Алексей Семенович переодевался, в домике никого не осталось. Он вышел на крыльцо и внезапно остановился от сильного порыва ветра. Все тело пронизал жуткий холод, но еще холоднее было от кромешной темноты, окутавшей все вокруг. Где-то за колючей проволокой слышались голоса и шум моторов.
– «Полнейший эффект реального концлагеря. Надо скорее найти свой микроавтобус, чтобы скрыться от ветра», – подумал он и пошел на свет фар, горящих поодаль. Но его автобуса нигде не было. Не было и автомобилей режиссера и других руководителей съемочной группы. Большие автобусы и машины технического обслуживания выруливали и, взревев моторами, торопливо уезжали. Он понял, что они попросту забыли о нем. Он стоял между рядами колючей проволоки, недалеко темнели бараки. Стало страшно, но не от темноты и холода ветра, а от холода бесчеловечного отношения. Сознание какой-то животной брезгливости к этим людям охватило его душу.
