Заигрывая с парнями, оставшимися за столиком, стали танцевать, наплевав на то, что со стороны больше походили на трёх лесбух в период течки. И я, судя по всему, самая главная из них. Потому что ничего не поделаешь с любовью девочек танцевать с откляченной задницей и обо что-то при этом тереться. Они старались понравится парням, а я старалась поймать кайф от музыки, которая так приятно обволакивала тело, заставляя меня забыть об усталости и проблемах.
Четыре песни подряд мы сходили с ума. Диджей понял, какие его треки имеют успех, и просто пулял их в нас один за другим. Мы были и игривыми кошечками, и выпендрёжницами, владеющими лунной походкой, и дамами из нулевых, которые танцевали вокруг своих сумочек. В общем, насмеялись, вспотели, устали, но возвращаться к парням, которые давно вели свои разговоры, лишь изредка на нас поглядывая, совсем не хотелось. Разговоры поговорить можно и в универе на больную после веселья голову.
Под очередной трек, который больше походил на медляк, блаженно прикрыла глаза, взъерошила волосы и отдалась танцу. В какой-то момент почувствовала, что к спине кто-то прижался. Не пытался прикоснуться или вонзиться мне в задницу пахом, а просто… стоял, наверное. Не стала оборачиваться. Во время любого танца кто-то постоянно норовил облапать одну из нас или войти в круг доверия, танцуя. Закончится песня и кусок недоразумения, стоящий позади, отвалится сам собой, так и не решившись заговорить. Знаем, проходили.
- Ты танцуешь или бесов из себя изгоняешь? – знакомый голос у самого уха холодной лавиной пробежал по позвоночнику.
Твою мать…
Хочешь разгрузить меня, малыш?
- Одно другому не мешает, - ответила я и смело прижалась спиной к торсу Руслана.
Какая теперь разница? По башке всё равно уже прилетит, так что притворятся, мёртвой, незрячей или тупой уже бессмысленно.
Прижимаясь к его широкой груди лопатками, смело виляла задницей, водя ею по месту крепления палки. К сожалению, сейчас он её с собой не прихватил, стало быть, был неподдельно зол.
Если он решит наказать меня прилюдно, я устрою концерт с максимальным вливанием драмы и соплей в каждое слово.
Наконец, столб позади меня ожил и вцепился жесткими пальцами в талию. Резко крутанул меня на сто восемьдесят градусов и впечатал в себя. Серые глаза подобно лезвию ножа отражали блики стробоскопов и не несли в себе никаких эмоций кроме бешеного желания придушить меня прямо здесь и сейчас натянутыми как канаты нервами.
