Поднимаю голову к небу: солнце уже село, темнота вечера и бухты Чалка рассыпала щедрой горстью тусклые звёзды над нашими головами. И они такие холодные и далекие! И снова в голове настойчиво звучат всё те же два вопроса: «Зачем я здесь? Зачем мне всё это?»
***
Нестандартность ситуации и переизбыток эмоций приводят к тому, что это торопливое исступленное сношение длится не больше тридцати секунд. Прохладный вечерний бриз приносит запахи выжженной южным солнцем степи. Где-то далеко шумит штормовое море, и надрывно кричат чайки. А меня уносит в падении на дно. Ощущения точно такие же как, если бы я тонула в этом море. Такие же, когда накрывает мощной штормовой волной и тянет прямо вниз, в глубину. Как если бы я могла осознавать тот короткий миг, когда проваливаюсь глубоко в сон после продолжительной бессонницы. И когда экстаз этой глубины накрывает Кира, я задыхаюсь от нехватки воздуха, перед тем как окончательно утонуть.
В этот раз, не смотря на сильное возбуждение, я не кончаю. Возможно потому, что просто не успеваю, до его очередного «Заткнись!», переходящего в смесь шумного выдоха и рычания, подобного волчьему. А может быть потому, что впервые за эти двое суток с ним с такой кристально ясной, как откровение, силой ощущаю свою раздвоенность: моё тело, горящее от возбуждения и подчинённое неистовому животному ритму – отдельно; моя душа, ошарашено застывшая от шока реакциям этого тела – где-то рядом. Она вдруг осознаёт своё тело в новой ипостаси, как послушный механизм, неожиданно, но уже закономерно откликающийся на исходящую от этого мужчины грубую подчиняющую силу и огонь. И сейчас ей очень холодно и одиноко!
После он резко отпускает меня, и я обессилено сползаю вдоль стены вниз, закрыв лицо руками. Кир приводит свою одежду в порядок, и какое-то время просто стоит надо мной. Слышу его шумное, резкое дыхание, которое постепенно успокаивается. Я не шевелюсь. Склоняется, тянет за руки вверх и осторожно прижимает к себе. Неловко гладит по голове, плечам, спине, словно извиняясь. Но мне всё равно. У меня внутри вакуум. Пустота.
Постепенно прихожу в себя.
– Мне уже можно что-нибудь сказать? – слышу, словно со стороны, как безжизненно звучит мой тихий голос.
– Если это будет не очередная гадость в мой адрес, – бормочет он мне в висок.
– Нет, не гадость. Я больше не хочу здесь оставаться! Отвези меня … ко мне.
Высвобождаюсь из его объятий и направляюсь к машине.
***
Всю дорогу до Коктебеля мы едем молча. Я сижу на переднем пассажирском сидении, поджав под себя ноги и обхватив колени руками. Мне невыразимо тоскливо. В темноте вечера за окном машины почти ничего не видно, но я всё равно заторможено разглядываю мелькающие тени и силуэты в тусклом отсвете редких фонарей. Кир больше не лихачит, и вообще не похоже, что торопится быстрее доставить меня в место назначения. Дорога теперь уже не несётся нам навстречу и параллельные линии обочин больше не сходятся в точке горизонта, которого не видно в темноте крымского вечера. И именно сейчас, на небольшой скорости, чёткая звенящая мысль крутится в моей голове. Это всем известное, неизменное правило: «П
