От выброса адреналина кровь буквально бурлит, а руку, сжимающую пистолет, сотрясает дрожь.
Я убила его!Парень, который говорил с Николаем, почти падает на стол – лезвие ножа, проткнув ладонь, пригвоздило его к месту. Еще один – с прижатым к затылку дулом пистолета – стоит на коленях перед Сашей.
— Твою мать! Ты должен мне денег! — рычит Николай, на этот раз по-русски, прямо в лицо своему собеседнику. — И ты только подлил масла в огонь, решив еще больше оскорбить меня попыткой убить, — по-прежнему не вынимая изо рта леденец, он наклоняется над столом и давит на рукоять ножа. Мужчина стискивает зубы, сдерживая стон. — Это большая ошибка, мой друг, — Николай качает головой, а потом кивает Саше. Звук выстрела оглушает, и на моих глазах стоявший на коленях парень валится вперед с дырой в затылке.
— Я не люблю предателей, — спокойно говорит Николай и, выдернув клинок из руки своего собеседника, перерезает ему горло. На лицо и на грудь мне падают теплые брызги крови, и мужчина со вскрытым горлом падает лицом в стол. По столешнице расплывается красная лужа и постепенно, ровной струйкой стекает на пол.
Вот для чего нас готовили.
Уничтожать.
Нести смерть.
***
Николай въезжает на территорию базы и останавливается у главного здания, но двигатель не глушит. Саша выходит, и я тоже открываю дверь, собираясь последовать за ним, но меня останавливает Николай.
— Голубка, — он поворачивается ко мне с переднего сиденья и улыбается. — Я очень горжусь тобой. Теперь ты готова к следующему этапу обучения.
Я морщу лоб, но по-прежнему молчу.
— Ты станешь великой. Даже твое имя будет внушать страх. Произнесенное вслух, оно будет подобно шепоту самой смерти, — с каким-то благоговейным придыханием говорит Николай.
В душу закрадывается какое-то неприятное предчувствие, но я гоню его прочь.
— Будет нелегко, но ты должна вытерпеть. Ты должна выжить. Стань сильной, голубка. Прими от меня этот дар.
— Принимаю, — тихо отвечаю я и выхожу из машины.
Конвойный отводит нас назад, в учебное крыло. В мозгу, словно на неисправном кинопроекторе, бесконечно мелькает один и тот же кадр. Мой выстрел. Лицо того мужчины. Никакие видеофильмы не способны подготовить к этому. Когда мы входим, спальня общежития пуста. Саша молча сбрасывает экипировку и идет в душ. А я… Мне нужно побыть одной. Между моей кроватью и стеной примерно полуметровый зазор. Я втискиваюсь туда, забиваюсь в угол и подтягиваю колени к груди. Тыльная сторона моих рук покрыта кровью – красные брызги рассыпаны по коже, словно роса. Я думала, что готова, но смерть в реальности оказалась ужасно далека от моих представлений о ней. Мне казалось, что я просто нажму на курок, и что это ничем не будет отличаться от стрельбы по металлическим макетам в тире. Я даже не подозревала, что буду чувствовать при этом. Наверное, просто никогда об этом не задумывалась. В экстремальной ситуации, осознав, что тот человек может убить Николая, я отреагировала, как смогла. И этому нет разумного объяснения. Но ровно через секунду после нажатия на курок мозг начал лихорадочно анализировать случившееся. Ничто не могло подготовить меня к крови, к угасанию жизненного света в его глазах, к оглушительному звуку выстрела, ознаменовавшего финал его существования. Во всем этом было что-то унизительно жестокое, напоминающее о том, насколько хрупка на самом деле человеческая жизнь. Это было ужасно, но еще более тревожил тот факт, что, лишив жизни человека, я испытала странное возбуждение. Никогда еще я не чувствовала себя столь могущественной. Столь сильной. Интересно. Что подумала бы Анна обо мне нынешней? Увидела бы меня сильным человеком? Или чудовищем?
