— Яблоко я припрячу, — сверкнув улыбкой, Анна убирает яблоко под подушку и укладывается в кровати, а я устраиваюсь рядом с ней. Заправляя светлый локон ей за ухо, встречаю взгляд ее сапфировых глаз – таких наивных, чистых. Я очень хотела бы сберечь эту чистоту. Хотела бы защитить сестру от всего на свете, но это становится все труднее и труднее. Злобная заведующая и так уже ненавидит меня за неповиновение, а сейчас только и думает, как бы отыграться на мне. Остается только надеяться, что она не поймает меня на воровстве еды.
Я целую сестру в лоб.
— Люблю тебя, букашка.
— И я тебя люблю, — выдыхает она, глаза ее закрываются, дыхание становится ровным. Под размеренные вдохи и выдохи сестры я тоже засыпаю.
Просыпаюсь я от удара по лицу, эхо от звонкой оплеухи гудит в черепной коробке. Мгновенно открыв глаза, я сажусь на кровати и вздрагиваю при виде заведующей. Она стоит передо мной, уперев одну руку в бок, а в другой руке сжимает яблоко.
— Идем со мной, — бросает она с приторной улыбкой на лице.
Анна прижимается к стене, и я чувствую, как дрожит ее тело.
— Все в порядке, — говорю я ей. Мне известно, что сейчас произойдет, и не хочется, чтобы Анна это видела, поэтому я встаю и следом за злобной теткой выхожу из комнаты. Пройдя через всё здание приюта, она подходит к двери кабинета, открывает ее, входит и останавливается спиной ко мне. Я вхожу следом, закрываю дверь и стою в ожидании, не поднимая глаз.
Она разворачивается и наотмашь бьет меня по лицу тыльной стороной ладони. Удар такой сильный, что я падаю на колени и, сплюнув на пол кровавую слюну, ощупываю ладонью разбитые губы. Мегера с каменным лицом подходит ближе и нависает надо мной. С виду она похожа на школьную учительницу – седые волосы, собранные в пучок, юбка до колен, шерстяной жакет. Производит впечатление милой пожилой дамы, но это совсем не так. И это не первая встреча ее руки с моим лицом.
— Ты воруешь еду! — выкрикивает она. — Неблагодарная! Неблагодарная и испорченная! Я была слишком снисходительна к тебе, Уна Васильева.
Я ничего не отвечаю, и злобная тетка указывает на стул.
— Садись.
Я сажусь, а она громко кого-то зовет. Я слышу, как открывается дверь, но не отрываю взгляда от заведующей. Людям за пределами этих стен она кажется милой женщиной, которая работает в детском доме, но на деле она совершенно другая. Я-то вижу ее истинное лицо, и она об этом знает.
Тот, кто вошел в комнату, подходит ко мне сзади, привязывает запястья к подлокотникам стула и отходит. В панике я пытаюсь высвободить руки и срывающимся голосом спрашиваю:
