о многих божественных предметах, но чародейством не прельстились. Платон также побывал в Египте и ввел в свои сочинения многое из того, что узнал от тамошних пророков и жрецов, однако, подобно живописцу, расцветил их рисунок собственными красками и отнюдь не склонился к колдовству, но, напротив, мудростью своею внушил зависть всему роду человеческому. Поистине, хотя Аполлоний так часто видел и ведал будущее, не следует объяснять это колдовским искусством, ибо тогда пришлось бы порицать и Сократа, восприявшего от своего демона пророческий дар, и Анаксагора, который также обладал этим даром. Кто же не знает о том, как Анаксагор в Олимпии
[6] погожим днем явился на стадион в кожаном плаще, потому что предвидел небывалый для этого времени года дождь? Кто не знает, как он предсказал, что дом обрушится, и оказался прав — дом действительно обрушился? А когда он предрек, что день обратится в ночь и камни посыплются с неба на берега Эгоспотама, разве все не исполнилось в точности по слову его? Однако те же самые люди, которые объясняют описанное мудростью Анаксагора, отрицают мудрую прозорливость Аполлония и утверждают, будто он угадывал будущее посредством чародейства. Невежество черни недостойно внимания; но все-таки, по-моему, пора подробнее рассказать об этом человеке, а именно когда и что он говорил или делал и в чем заключалась его мудрость, благодаря коей он может быть назван мужем предивным и божественным. Потому-то я и собрал предания об Аполлонии частью в городах, где его почитали, частью в святилищах, где он возродил забытые древние обряды, частью из того, что рассказали о нем другие, и, наконец, из его собственных писем, ибо писал он царям, софистам, философам, элидянам, дельфийцам, индусам и египтянам, писал о богах, нравах, обычаях и законах, дабы посланиями своими направить на верный путь всякого заблуждающегося. Таким вот образом я и собрал о нем по возможности точные сведения.
а также говорится об обретении императрицей Юлией Дамидовых записей и о желании ее переложить житие Аполлониево витийственным слогом(3)
3. Жил в древнем городе Ниневии человек по имени Дамид, умом не обделенный, который, по его собственным словам, любомудрия ради сделался учеником Аполлония, сопутствовал ему в скитаниях и записывал его суждения и речи, а также многочисленные предсказания. Кто-то из родичей Дамида обратил внимание императрицы Юлии на его дневники, до той поры никому не известные. А как я принадлежу к приближенному кругу императрицы, ибо она — усердная почитательница всех родов изящной словесности, то я был призван ею, дабы обработать эти заметки, позаботившись об улучшении их слога, потому что слог ниневийца был хотя и ясен, но неуклюж. Мне посчастливилось, кроме того, прочитать сочинение Максима Эгийского, подробно описывающего пребывание Аполлония в Эгах, а также завещание самого Аполлония, помогающее понять всю богодухновенность его мудрости. А вот свидетельства Мойрагена доверия не заслуживают: хоть он и написал об Аполлонии сочинение в четырех книгах, но слишком многого о нем не знал. Таким-то вот образом я собрал все эти разрозненные сведения и постарался их соединить, как сумел, дабы мой труд послужил для славы мужа, коему посвящен, и для пользы любознательных читателей: да узнают они то, чего не знали прежде.
