Когда раздаются шаги, я замираю. Откуда я знаю, что это он? Между нами правда есть связь? Тимур входит в помещение и тихонько зовет меня:
— Доминика, я знаю, что ты здесь. Не надо выходить, просто ответь.
— Да… — шепчу еле слышно, но связь есть, и он меня слышит.
Подходит, сползает вниз по стене и садится на пол прямо в своем безумно дорогом костюме.
— Дай руку, — просит, и я несмело протягиваю ладонь. Он захватывает ее и сжимает своей. — Почему ты не захотела поехать на праздник, Доминика? Это твой выпускной бал, он бывает раз в жизни.
Тим не ругается, говорит спокойно, хотя наверняка он видел, что я сделала с платьем, которое он подарил.
— Потому что мне не в чем, — отвечаю пересохшими губами, — мое платье испорчено.
— Ты обиделась, что я привел с собой Кристину?
У меня нет сил говорить, и я киваю, но Тим об этом тоже знает.
— Ты не должна обижаться на меня, Доминика, сегодня это она, завтра на ее месте будет другая. Я так живу, и я хочу так жить. Главное, чтобы на этом месте не оказалась ты, Доминика. У меня никогда не будет других отношений.
— Почему? — шепчу обреченно.
— Потому что я детдомовский. Подкидыш. Потому что я не знаю, что такое нормальная семья, и ты не знаешь, мы здесь все не знаем. Потому что я моральный урод, который не умеет любить, и который не приучен заботиться о ком-то еще кроме себя, — я не вижу, но я слышу, как он поворачивает голову и смотрит на меня. — Потому что ты — это все, что у меня есть, Доминика. Вот поэтому я приехал с Кристиной.
— Я… — начинаю говорить, но он перебивает.
— Мне тридцать один год, я взрослый мужчина. Я сумею о тебе позаботиться. Но я не позволю тебе ломать себе жизнь рядом с таким, как я, девочка. Ты слишком дорога мне, Доминика, чтобы я оставил тебя себе. И тебе нужно выздоравливать, твоя болезнь затянулась. Тебе надо перестать болеть мной…
«А мне — тобой», — донеслось будто дыхание ветра.
Я верю Тимуру, он тоже верит в то, что говорит, только при этом его рука так сильно сдавливает мою, что мне хочется кричать от боли. И от того, что он со мной прощается.
Мы еще долго так сидим и молчим. Слова лишние, уже все сказано. Моя рука в его руке, и это намного больше, чем было у меня, например, вчера…
Тимур подносит мою ладонь к лицу и на миг замирает, прижимаясь губами. Они у него крепие и сухие, и я стараюсь запомнить каждую секунду этого бесконечно долгого и невыносимо короткого мгновения.
— Прощай, моя Доминика, — он выпускает руку, и меня обдает холодом.
