Дед, однако, так не считал, хмурясь и кусая губы в раздумьях. Я ему не мешал, хотя и ёрзал демонстративно на месте, напоминая, что время снятия доспеха приближается неумолимо. Конечно, посторонних глаз кругом не было, но должны же вести тут надзор какой-никакой? Да и в принципе мне становились уже глубоко по барабану заморочки одного конкретного оябуна по вполне конкретным причинам.
— Так! Я принял решение! — поднялся с места старик, бросая на меня оценивающий взгляд, — Все отойдите в угол и зажмите себе уши!
Взрывать будет, понял я, жутко жалея о том, что не могу содрать с головы огромную железную каску японского храброго воина. Ох и даст же мне по мозгам… Я уж было настроился превозмогать, как Саяка зажала мои уши, просунув ладошки под шлем, а я, обняв её, проделал тоже самое с зажмурившейся Тами, которая, в свою очередь, заткнула уши севшего по-японски носом в угол Кинтаро. Большими пальцами. Застыв в композиции «тащим репку», мы принялись ждать большого и сильного взрыва, который сможет вынести решетку, сконструированную для удерживания драконов.
Время шло. Ничто не толкало меня в бронированную спину. Не заставляло вибрировать одетое на мне железо. Не гудело в голове. Я терпеливо стоял, сжимая голову нетерпеливо шевелящейся гномки. Взрыва не было. Да что у него там, порох отсырел?
— Да что у тебя там?! — наконец, не выдержал я, отпуская на свободу рыжую малявку и разворачиваясь.
Старик спокойно сидел на шконке, курил трубку и смотрел на нас вредными глазами человека, наслаждающегося мелкой пакостью. Вот гад.
— Вот гад! — звонко и пискляво заметила рыжая гномка с вспотевшими ушами.
— А я смотрю, вы стоите и стоите…, - проворчал дед, — Молча так. Хорошо было. Вот и стояли бы дальше.
Выразить своё праведное возмущение у нас не вышло — в этот момент раздались крики, вопли, брань, затопотало множество ног, а через минуту у клетки стояла толпа-не-толпа, а целый табун запыхавшихся и максимально встревоженных людей небедной одетости. Люди волновались лицами и животами, сжимали свои ручки, дёргали за доспехи стражников, возившихся с замками. Один из внезапно припёршихся был вполне себе упитанным гномом, наверное, даже главным тут, так как орал на стражников в основном он. Количество заискивающих улыбок, обрушившихся на наш коллектив, было вообще каким-то ненормальным. Стоило ничего не понимающим представителям правопорядка отворить наши застенки, как вся эта толпа ломанулась внутрь, дабы заискивать, говорить ласковые слова, и пытаться нас вывести наружу под ручки. От последнего мы активно отбрыкивались все, кроме Одая Тсучиноко, нацепившего на своё престарелое лицо крайне характерную гримасу отстраненности.
