— Очнулся? — зло выкрикнула жрица и что-то сделала, пустив вокруг себя новую волну магической силы, впрочем, без какого-либо заметного эффекта. — Прикрой меня, на заклинание экзорцизма нужно время! Быстрее, или мы все тут сдохнем!
Я чертыхнулся и метнулся вперёд, нанося удар твёрдым носком сапога по затылку рыцаря, беспомощно барахтающегося на камнях мостовой. Можно было пронзить его мечом, но очень уж он удачно подставился, пытаясь совладать с выхваченным оружием. Бил я без жалости, так что он мгновенно сомлел, а мгновение спустя от его тела попыталась отделиться тень, которую я немедленно угостил сталью. Мгновенно сориентировавшись, кинул «исцеление» и, не дожидаясь благодарности, бросился к Мэрион, что-то сосредоточенно творящей, не обращая внимания на несущихся на неё новых противников. Со всех сторон раздавалась брань и отчаянные крики живых, далеко не все из которых смогли сбросить с себя предательское оцепенение. Из-за домов доносились ослабленные расстоянием леденящие вопли неупокоенных, звенела сталь, мелькали призрачные силуэты, и применялась магия. Не знаю, что затевали альвы, но на такое они явно не рассчитывали.
Рубанул одного призрака, не сумел дотянуться до другого и схлестнулся с одержимым альвом. Я видел тренировки этих воинов, но произошедшее заметно снизило его боевые качества. Если бы он дрался так, как сражался я в бою с хаоситами, то моя песенка была бы спета. К счастью, ничего подобного и близко не было. Возможно, дело в том, что одержимость этого воина не была добровольной. Возможно, вселившийся в него дух был намного слабее того. Возможно, альв продолжал сопротивляться даже в нынешнем своём состоянии, ведь я хорошо запомнил, что одержимый прекрасно всё видит и понимает, просто поделать мало что может. Ну или это я тогда не мог. А может быть, дело в чём-то ещё, я в любом случае не собираюсь разбираться. В бою всё просто, есть свои и враги, бей или убьют тебя. А альвы показали себя слишком опасными бойцами, чтобы я мог позволить себе по отношению к ним снисходительность или милосердие. Удар лёгкого меча в лицо пришлось парировать вскинутым щитом, и я охнул, когда в него внезапно прилетел удар секиры, болезненно отдавшийся в руке. Впрочем, моему противнику пришлось хуже, так как я подрубил ему опорную ногу и отпрыгнул, скорее почувствовав, чем заметив новый росчерк лёгкого клинка, чиркнувший над мостовой, когда тело уже валилось на отполированные временем до блеска камни.
