До недавнего времени.
Теперь она выглядела как худший из возможных гостей — грубая, шумная и не уходящая восвояси.
Последовала еще одна молчаливая пауза, пока Джон выражал жестами то, что не мог передать голосом. Затем Куин снова что-то ответил. Еще одна пауза, только короче. А после Брат ушел.
Когда дверь в коридор со статуями закрылась, Хекс обмякла. Затем взяла себя в руки и вышла из ванной.
— Сейчас, — резко сказала она. — Я уберу то, что натворила.
Джон Мэтью был… ну, чертовски великолепен в их смятой окровавленной постели. Его обнаженный торс был усеян мускулами от плеч до рук и ребристого живота… и когда Хекс подошла к нему, ее взгляд задержался на звездообразном шраме на его груди.
Знак Братства. Который получал каждый мужчина при инициации.
А вот у Джона Мэтью он был с рождения.
Присев, Хекс взяла его за руки и тщательно вытерла место своего укуса. Джон был в невероятной форме, хорошо и регулярно питался от ее вены, что буквально на ее глазах следы ее клыков и передних зубов заживали и исчезали.
— Прости меня, — сказала она, когда могла доверять своему голосу.
И даже тогда это было больше похоже на кваканье, чем на настоящие слова.
— Я чертовски сожалею.
Джон покачал головой. Затем забрал ладони из ее рук и показал: «Не надо, меня не волнует…»
— А должно волновать. Должно волновать то, что тебя терроризируют в твоей долбаной постели.
«Хекс, что я могу сделать, чтобы помочь?».
Она разложила и снова сложила полотенце у себя на коленях.
— Надеть на себя кольчугу? Я бы предложила связать меня, но именно из-за этого я в первую очередь попала в беду.
В той лаборатории, добавила она про себя.
Ее мужчина показывал ей жестами слова поддержки, от которых у нее буквально разбивалось сердце. Как этот мужчина терпел ее, она понятия не имела. Он был лучше ее во многих отношениях.
— Да, — сказала Хекс. — Я разберусь с этим. Как-нибудь.
Ведь подсознание так легко контролировать. Вот почему люди только и делали всякое дерьмо, за которое потом несли полную ответственность.
Как два пальца об асфальт.
— Прости меня, — прошептала Хекс.
Обычно в своей работе начальником службы безопасности различных клубов, да и в своей жизни, будучи симпатом-полукровкой, она считала себя храброй, способной справиться с толпой пьяных людей, которые в своем состоянии не признали бы самого Иисуса Христа, встань он перед ними.
Но в этой спальне, за закрытой дверью…
Джон Мэтью перестал жестикулировать и просто протянул к ней израненные руки. Ни на его лице, ни в глазах не было осуждения, только любовь и принятие.
