Из сарая донеслись приглушённые гнусавые вопли, через пару секунд переросшие в истерику. Похоже, жоры нашли способ открыть погреб. Сытое чавканье, прервавшее вопли, подтвердило догадку.
Девчонка обернулась на крик, опять задрожала всем телом и прижалась ко мне. Ну ещё чего.
Я оторвал её от себя и встряхнул за капюшон для профилактики:
— Этот мудак тебя отыметь хотел пять минут назад, а ты теперь из-за него переживаешь?
Она растерянно посмотрела на меня, ничего не ответила, но перестала дрожать.
И что же мне с тобой теперь делать, горе лохматое…
— Есть куда податься?
Распухшие глаза девочки растерянно забегали по округе:
— Мы тут у бабушки жили… На каникулах… на Новый Год…
— Это вы тут с января прячетесь? — Удивительно, как местные гопники не обнаружили этот выводок раньше. Наверное, были поглощены уничтожением запасов местного самогона. А до погребов с закуской начали добираться только сейчас. Дети… Даже пить культурно не умеют.
Девочка кивнула и съёжилась.
— А потом бабушка… — Глаза снова намокли, и она опять принялась судорожно шмыгать. — Заболела…
— Как эти? — Я показал на копошащихся неподалёку жор.
— Нет… Кашляла сильно… Температура была… И… — Не в силах продолжать, девочка принялась размазывать слёзы по щекам.
— И теперь не кашляет. — Закончил я за неё. — Сами-то откуда? Из города? Родители так и не приехали, да?
Девочка кивнула, продолжая сопливиться. Но всё же даже как-то выпрямилась.
— Из Саратова?
— Из Москвы…
У меня вырвался удивлённый присвист.
— Значит точно уже не приедут. Ладно, чё уж…
Достав из рюкзака капусту, я поставил банку возле неё. И посмотрев на зарёванную раскрасневшуюся мордочку, решил добить некстати проснувшуюся совесть ещё одним широким жестом. Извлёк из кармана завёрнутую шоколадку и вложил ей в ладошку:
— Только на улице не разворачивай. — Жоры что-то забормотали, словно подтверждая опрометчивость такого поступка. — Тут в соседних домах такие же погреба. Лезь туда. До лета проживёшь. А там видно будет. Не высовывайся лишний раз.
И я захлюпал по грязи прочь, не вполне представляя, куда идти дальше посреди ночи. Эффективнее, чем чтобы то ни было, мужчин губят вот такие вот опухшие от рыданий мордашки. Иди и не оглядывайся. Ать-два. Ать-два.
— Подождите… Подождите, пожалуйста! — Голосок отдалялся с каждым моим шагом, но вдруг начал догонять. Вместе с торопливым чавканием резиновых сапожков.
Я не останавливался и не отвечал. Каждый сам за себя. Человек человеку волк. Такие нынче времена, дочурка.
