Харви покосился на хмурое лицо полковника, подумал и круто изменил русло своих сентенций, должна быть, сообразил, что говорит не совсем уж утешительные вещи.
- Но мы сами виноваты, баззард, и не нам судить женщин слишком строго. Конечно, этот парень, этот библейский суперстар, в наше время пропал бы, но он говорил не такие уж глупые вещи.
Мейседон недоуменно взглянул на Харви.
- Какой парень? Киноактер?
- Нет. - Харви выглядел несколько смущенным. - Я имею в виду настоящую Библию. Иисус Христос.
- О!
- Он говорил неглупые вещи. Не судите, ибо сами судимы будете! Кто без греха, пусть первым бросит в нее камень. - Харви поскреб затылок и нерешительно взглянул на полковника. - Впрочем, может быть, это сказал кто-нибудь другой?
- Нет, Рэй. Это действительно сказал он. - Мейседон поднялся на ноги. Я пойду.
Поднялся на ноги и Харви.
- Не надо провожать меня, Рэй. Спасибо за все.
- Не за что. Это моя профессия.
- Я не за этот проклятый пакет благодарю вас, Рэй. - Мейседон усмехнулся. - За слова утешения.
РАЗВОД ПО-АМЕРИКАНСКИ
Мейседон планировал провести разговор с Сильвией в тоне холодной, сдержанной, а поэтому, как он полагал, особенно оскорбительной вежливости. Но из этого джентльменского намерения ничего не получилось.
- Ты нализался, как негр после получки, - презрительно сказала Сильвия вместо приветствия, появившись на пороге гостиной.
- Нализался, - охотно согласился Мейседон, сидевший возле камина с бокалом в руке. - Но я не раздевался догола, чтобы выпить свой коктейль.
- Что ты хочешь сказать этим?
- Именно то, что сказал. Ни граном больше.
- Ты пьян. Иди в свой кабинет и проспись. И не смей заходить в спальню!
Эта фраза была последней каплей, переполнившей, нет, не чашу терпения, а чашу отвращения Мейседона. Он поднялся из кресла, достал из кармана пачку фотографий и не без торжественности швырнул их в лицо супруги.
- Это твое место не в супружеской спальне, а в свином хлеву. Грязная потаскуха!
Сильвия вспыхнула от гнева, но прежде чем успела сказать что-либо, рассмотрела некоторые из фотографий, упавших к ее ногам. Краску на лице сменила бледность. Сильвия отшатнулась от мужа и, точно защищаясь, поднесла руку к лицу, глядя на мужа расширившимися от страха глазами. Она испугалась так откровенно, что Мейседон вдруг понял, что, скорее всего, ей уже попадало по физиономии от ее любовников - халифов и повелителей на час торжества плоти.
- Грязная потаскуха! - повторил Генри презрительно.
