«Тойота» выехала со стоянки. Дождь припустил, заработали «дворники», раз за разом проясняя картину за лобовым стеклом. Дорожное покрытие с шелестом убегало под днище. Развязки, ограничительные бордюры, дорожные знаки. Мокнущие кусты и деревья лезли в глаза с обочин. Мурлов безотчетно тискал коробку и, казалось, ощущал ладонями тепло, исходящее от Оси.
— А не жалко? — спросил Миша. — Ну, денег не жалко?
— Нет, — сказал Мурлов.
— Я бы, наверное, пожалел.
Еще бы! — подумал Мурлов, но сказал:
— Машины же люди покупают. Дома. Золотые телефоны. Какая разница?
По встречной полосе в ореоле брызг промчался туристический автобус с темными стеклами. Желтые латинские буквы мелькнули сущей абракадаброй. Миша покивал, притормозив на повороте.
— Это понятно. Но ведь, в сущности, бесполезная же игрушка. Разве что компанию составить. И детям. Но детям такую дорогущую вещь и доверить стремно.
Мурлов фыркнул.
— Вас, Михаил, за такие разговоры уволят.
Михаил засмеялся.
— Не, Николай Петрович знает. А, вообще, многие же примерно так и думают. Ну, среди народа. Кот за миллион. Собака — за два. С ума ведь сойти!
— Собаки даже за два? — удивился Мурлов.
— Ага, в одну цену с джипом.
— Ну, я согласен, дороговато. С другой стороны, если люди покупают, значит, они видят в этом ответ каким-то своим стремлениям. Желаниям. Разве нет?
Миша пожал плечами.
— Ну, может быть. Все равно — полквартиры.
Они свернули с шоссе к садоводству.
— А как своего назвали? — спросил Миша.
— Ося, — ответил Мурлов.
— Ибрагим Бендер-бей?
— Не Остап. Осирис.
— О вас куда! — протянул Миша, выкручивая рулевое колесо. — В самую мифологию.
Он развернулся у щита. Между облетевших, потрепанных непогодой стволов прятались буквы. «Бер…ите пр…ду».
— Осирис — египетский бог мертвых, — зачем-то сказал Мурлов.
— А бога кошек у них не было?
— Была. Богиня. Бастет.
Мурлов сложил коробки под мышкой, прижал рукой.
— Я могу сдать назад… — сказал Миша. — Ну, чтобы к самому дому.
Мурлов открыл дверцу.
— Не стоит.
Он вышел под дождь на обочину, уже не слушая, что Миша говорит. Махнул рукой — уезжай. Дождь окропил затылок, рассеял точки по пиджаку и брюкам. Морщась, Мурлов по гравию заторопился к своему участку. Ося в коробке постукивал в такт шагам, словно ему не терпелось выбраться наружу. Ну-ну-ну, сказал ему Мурлов. Потерпи, дружок. Или он сказал это себе?
Дождь шелестел, шуршал, приглушал звуки.
Добравшись до калитки, Мурлов закопался в карманах. Домашняя связка ключей спуталась с цепочкой брелка ключ-кода. С коробками под мышкой разъединить их оказалось совсем не просто. О, дьявол!
