Впрочем, еще в юности он научился выходить из этого состояния, выбирая себе точку в пространстве. Фокусируя на ней взгляд и отсекая все лишнее, Мурлов анализировал и находил в себе решение проблемы, послужившей спусковым крючком реакции. Так он пережил смерть матери. Так он развелся. Так он перебрался жить за город.
Раньше, правда, на то, чтобы «оттаять», ему требовалось не больше трех минут. С песиком понадобились все шесть.
Стареешь, Валентин!
Мурлов с наслаждением почесался, хотя зуд и так уже уходил, растворялся под кожей. Он не видел себя в живом и деятельном Мурлове, этот зуд. Ах, хорошо! Ах, замечательно! А Дружка он просто после семи выставит за забор. Вот так. Песик умненький. Дашь команду: «Сидеть!», он и высидит до хозяина. На крайний случай можно еще поводок соорудить и привязать к ручке.
Все честно. Четыре часа он, как и договаривались, продержит терьера у себя, дальше — извините. Будем, конечно, надеяться, что до этого не дойдет, но тут уж Николай Петрович должен пенять на себя. Или мы люди пунктуальные, или мы говорим одно, исполняем другое, а получаем, уж простите, третье.
Мурлов поставил будильник на семь тридцать, потом, поддавшись великодушию, передвинул пограничное время еще на десять минут и, сунув будильник в свободный карман, вышел на участок. Он почистил стоки и канавки, подергал сорняки там, где они совсем уж потеряли всякую совесть, подсыпал на грядки земли из кучи, наваленной за крыжовником, потом включил насос и долго поливал из шланга — клумбы, траву, смородину, тонкий побег облепихи и, конечно, дурацкую яблоню.
Плиты дорожки приобрели умытый вид. На листьях застыли капли. Мурлов попрыскал на грязный, в какой-то древесной шелухе, в семенах и «сережках» забор и, подтаскивая за собой шланг, прошелся по дальним уголкам участка, давно уже заросшим, не хоженым и не стриженным. Надо, надо поработать триммером, шевельнулось в голове. Завтра или послезавтра. Закончив полив, он выключил насос, потом свернул шланг в бухту, отнес его на скобу, вделанную чуть повыше фундамента. Все должно быть на своем месте. Тогда наступит красота и благорастворение.
Зайдя в дом, Мурлов включил электрический чайник, потом вынес и охлопал половички из прихожей и коридора. Корпус будильника постукивал о бедро. Ну, сколько там? Сколько? Оказалось, чуть-чуть за шесть. Прорва времени. Мурлов спустился в подвал, проверил запасы картофеля и водопровод. Записал показания в книжечку. В мастерской постоял на пороге, разглядывая висящие на стенах инструменты. Редко-редко он работал здесь. Мастерская была для отвода глаз. Хотя нет, и шуруповертом, и ножовкой он периодически пользовался.
