Несмотря на тревогу своих подданных, император начал понемногу ко мне приближаться, но всё же остановился как раз на длину моей цепи. Он был спокоен, движения его были величавы и полны достоинства. Однако он держал саблю наголо на случай, если я вдруг вздумаю взбунтоваться.
Он был выше ростом любого из своей свиты примерно на ширину моего ногтя на мизинце. Я решил лечь на левый бок – так было удобнее его рассмотреть, чем с высоты моего роста. Одет он был просто, но на голове у него был тонкий шлем из чистого золота, украшенный драгоценными камнями и с плюмажем. Сабля его была длиной дюйма три, с золотой рукояткой, украшенной бриллиантами. Голос звучал пронзительно, но речь была чёткой, и слова он выговаривал очень ясно. Он что-то говорил мне, а я отвечал. Но мы решительно не понимали друг друга, ну просто ни слова.
Часа через два королевский двор удалился. А я остался, охраняемый от толпы зевак могучей гвардией. Кое-кто пытался выпустить в меня стрелу-другую, но полковник приказал всех схватить и передать в мои руки. А я в наказание сунул пятерых в карман моего камзола, а что до шестого, то я сделал вид, что собираюсь его съесть. Бедняга в ужасе завизжал, как поросёнок, а полковник и сослуживцы пришли в полное отчаяние, в особенности когда я достал из кармана свой перочинный ножичек. Но вскоре я их успокоил. Я перерезал верёвки, которыми был обвязан мой пленник, аккуратно поставил его на землю, и он тут же помчался прочь. Со всеми остальными я обошёлся так же, доставая их из кармана и бережно опуская на землю. Я видел, что полковник и другие солдаты остались мной очень довольны.
Ближе к ночи с некоторым трудом я заполз в моё убежище, где мне пришлось целых две недели спать на полу, пока для меня не соорудили ложе из шестисот обычных кроватей. Ко мне были прикомандированы шестьсот слуг, и три сотни портных взялись шить мне костюм местного покроя. Более того, его величество велел шестерым самым знаменитым учёным заняться со мной изучением их языка, так что я уже вскоре смог кое-как разговаривать с самим императором, который довольно часто оказывал мне честь своим посещением.
Первые же слова мои были связаны с моей к нему просьбой – освободить меня и снять с меня цепи. Я каждый раз повторял эту просьбу, стоя на коленях. А он отвечал мне, что время ещё не пришло и что сначала я должен заключить мир с ним и с его государством. А ещё он заявил, что по законам его страны меня должны обыскать два его офицера, но, поскольку без моей помощи они этого сделать не смогут, он доверяет их мне и даёт слово, что всё взятое у меня будет мне возвращено, когда я покину его страну.
