В этой же логике находится прокомментированный Лаканом ответ на вопрос, заданный маленькому Жаку: «Сколько у тебя братьев? – Трое: я, Пьер и Жан». Возникающий здесь несуществующий и в то же время реальный «дополнительный брат» – несомненно, напоминающий в том числе и о другом, несуществующем и неназываемом, и в то же время пугающем брате из мифа об Эдипе, которым сам Эдип для собственных детей оказывается – также получает надлежащее, хотя и не интеллигибельное место, не позволяющее чисто логически вынести о его реальных характеристиках никакого заключения. Даже если в итоге этот объект и оказывается отбросом, чем-то принципиально неназываемым – о чем миф Эдипа недвусмысленно свидетельствует, но свидетельствует, по замечанию Лакана, именно как миф, то есть как неистолкованное и во многом воображаемое содержание – место у него есть в любом случае и, что еще важнее, характеристики этого места точно такие же, как и у всех прочих объектов.
Объект этот не столько принципиально «непредставим» (в качестве Реального, неспособного быть выраженным в символизации), сколько не представлен, поскольку его не запрашивают. На этом уровне ни низведения, ни возвышения, ни вообще какой бы то ни было особости за ним не отмечается. В то же время от наличия этого объекта зависит очень многое – пока он условно посчитан, ни у одного общественного класса, при всех исходящих от каждого из них разнообразных недовольствах положением дел и неповоротливостью государства в содействии их нуждам, нет повода обострять ситуацию, требуя всеобщего перерасчета.
Ситуация, таким образом, двусмысленна: сам по себе этот объект общественности совершенно ни к чему – она не испытывает к нему ни малейшего почтения, считая его в целом бросовым и даже справедливо увязывая с его стабильностью то насилие, которое власть в направлении несогласных источает. Тем не менее как только этот объект оказывается властью упущен, восстание практически неизбежно.
Упускание это может, к примеру, выражаться в виде широко распространенного в качестве причины политических кризисов и волнений выведения каких-либо сведений в публичное пространство, когда ранее лишь смутно подозреваемое (осуществляемый политическими фигурами обмен личными компрометирующими сообщениями, их незарегистрированная собственность или бизнес) оказывается предметно артикулировано и предъявлено массам. Всякий раз, когда подобное предъявление имеет место, складывается ложное впечатление, что оно позволяет ранее утаиваемый объект наконец посчитать, ввести его в поле нормализации знания. На деле, все происходит наоборот – будучи освещен и выведен на свет, объект этот перестает поддерживать само условие нормализации, поскольку его полномочия в качестве реального, но непредставленного объекта заканчиваются, и это дестабилизирует всю систему объектального отношения в целом. Именно это – а не возмущение, зависть или жажда народной мести вследствие вскрывшихся обстоятельств – приводит к перестановкам сверху или беспорядкам снизу.
