– Не представляю, на чем надо сидеть, чтобы постоянно улыбаться, – заметил я. И зачем-то реально улыбнулся. – Твоя очередь. А у тебя в жизни какие проблемы, что ты вешаешься на всех парней с брендовыми ремнями?
Она свела рыжие брови, но ответила задумчиво:
– А у меня всё не хуже, чем у тебя. Мама, папа, море друзей. Ругаемся с мамой иногда, конечно. Особенно когда я ей говорю, что не хочу быть бухгалтером. Но это так, жизненная суета. Видишь, у нас с тобой жизни очень похожи!
– Ну да, один в один просто, – я снова, уже в который раз, тихо рассмеялся. – Только без бухгалтерии, зато с ремнем. Но если серьезно, почему ты ко мне в парке подошла? Вообще-то, юным девам твоей весовой категории надо от неприятностей прятаться, а не искать их самостоятельно. А вдруг я оказался бы каким-нибудь маньяком? Ладно бы просто насильником, но маньяки бывают разной степени задора.
Она наклонилась ниже, но смотрела мне в глаза, у нее привычка какая-то дурная – подныривать.
– Май, вопрос ведь не в том, почему я на ту лавку села, а в том, почему ты в итоге за мной пошел.
– Да просто ты попала в такой момент, когда пошел бы за кем угодно.
– Вот! Тебе очень повезло, что я не маньячка. Думай в следующий раз!
Мне с ней было развязно и свежо, но больше от той чуши, которую она способна нести перманентно, вообще без передышки. Наверное, мне эта перезагрузка и требовалась? Чтобы просто ни о чем не думать и катать на языке непроходимую чушь. Хочешь жить весело – возьми и веселись, не жди, когда явится кудесник и извне сотворит это чудо. Болтай ногами над водой, тряси головой и смейся по самому пустяковому поводу. Особенно если впереди еще два месяца лета, а ты так и не определился – волонтером устроиться или рвануть с Лешкой на Мадейру. До полного просветления я еще не дозрел, но одной ногой подмахивать уже начал.
И именно это движение заставило Октябрину признаться:
– А ты, оказывается, неплохой парень. Я только что это разглядела.
На такой тон можно отвечать только такой же искренностью:
– Неправда, Октябрина. Я – классический мудак.
– Это вижу. Но хорош хотя бы тем, что это понимаешь.
– То есть признание вины снимает саму вину?
Она зависла над вопросом. А ведь это был самый серьезный, самый важный вопрос, на который я хотел бы получить ответ.
– Не знаю, – произнесла наконец. – Возможно, частично и снимает. Ну как можно казнить человека, который сам падает на колени и подставляет голову? У меня бы топор не поднялся.
