— Каждый знает, кто ты — твоя фамилия на половине зданий в городе. Розенберги могли быть королевских кровей.
Как обычно, наследие моей семьи опережает меня.
— Мэдисон! — кто-то кричит впереди нас, привлекая наше внимание. — Где, черт возьми, ты была?
— О, боже, — шепчет она себе под нос.
Я поднимаю взгляд и вижу мужчину на крыльце дома в нескольких ярдах от нас. Он маленький по сравнению с особняками вокруг, скромный, одноэтажный на половину участка. На подъездной дорожке припаркованы бок о бок две полицейские машины, и мне интересно, каким образом Мэдисон предупредила своего отца о происшедшем, что я не заметил.
Она ускоряет темп, и я вынужден следовать. Она смотрит на меня извиняющим, хмурым взглядом, и я не могу понять, что происходит, пока не слышу свое имя с крыльца. Я смотрю на крупного мужчину в джинсах и белой футболке, его седые короткие волосы подстрижены в стиле милитари. Его лицо сильно искажено в гневном оскале, и он смотрит прямо на меня. Ко мне приходит понимание.
— Бен Розенберг, какого черта ты делаешь с моей дочерью?
Вопрос задает человек, которого я знаю как Дерика Харт — начальника полиции Клифтон Коув и, скорее всего, отца Мэдисон.
— У тебя фамилия Харт? — спрашиваю я ее.
Она игнорирует меня и смотрит на своего отца.
— Бен просто проследил за тем, что я хорошо добралась домой.
Он в неверии ворчит.
— Вот почему ты на целых два часа позже, чем мы тебя ждали?
Я открываю рот, злясь на то, как он с ней разговаривает, но Мэдисон встречается со мной взглядом и начинает еле заметно качать головой. Я знаю, что усугублю ситуацию, если заговорю.
— Это долгая история, и Бену пора домой.
Ее отец не купился на это. Его глаза устремлены на меня, пока он спускается по лестнице и идет к нам по тропинке. С ним у меня было несколько стычек за все эти годы. Еще в старших классах мы с друзьями были высокомерными придурками. Мы врывались в общественные бассейны и гонялись на машинах по пустынным дорогам — типичное детское дерьмо. С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, мое досье кристально чистое. Он не должен смотреть на меня так, будто хочет стереть меня в пыль.
Он обвинительно тыкает в меня пальцем.
— Я не хочу, чтобы ты был рядом с моей дочерью. Ты меня понял?
Мэдисон встает между нами и поднимает руку.
— Папа, серьезно. Остановись.
Я хочу рассмеяться. Ситуация не может быть еще более неправильной. Только что я спас его драгоценную дочь от того, что ее держали под дулом пистолета, и я плохой парень? Те же предрассудки, что были у Мака и его друзей в баре, такие же и у начальника Харта. Он думает, что я избалованный богатый парень, у которого нет дерьма важнее в это время, чем возиться с ним и его дочерью.
