— А что в нем было?
— Стеклянные банки. Пустые.
— Словом, ничего у вас не пропало?
— Нет как будто.
— С каких же пор вам кажется, что к вам в дом кто-то наведывается?
— Да уже месяца три. Но все это мне не кажется, я уверена в этом.
— Сколько раз, по-вашему, проникали к вам?
— Всего раз десять… После первого раза не приходили долго. Что-то около трех недель. А может, я не замечала. Потом приходили два раза подряд. Затем опять никого не было недели три или даже больше. Но последние дни визиты следуют один за другим. Позавчера, например, когда была гроза, я увидела на полу мокрые следы.
— Мужские или женские?
— Скорее мужские, однако я не уверена.
— И все же ваш сын не хотел, чтобы вы обращались в полицию?
— Вот именно, мосье комиссар. Как раз этого я и не могу понять. Он ведь тоже видел следы.
— Вы видели следы, молодой человек? Тот, насупившись, предпочел не отвечать. Означало ли это, что мамаша его преувеличивает или что она не совсем в своем уме? Как знать?
— Вам известно, каким путем незнакомец или незнакомцы проникают в ваш дом?
— Должно быть, через дверь. Окна я никогда не оставляю открытыми. А чтобы пробраться со двора, надо перелезть через высокую стену и пройти соседними дворами.
— Вы обнаружили какие-нибудь следы на замке?
— Ни царапинки. Я даже осмотрела его сквозь увеличительное стекло, оставшееся от мужа.
— Есть еще у кого-нибудь ключ от вашего дома?
— Ни у кого. Он мог быть у моей дочери (юноша заерзал на стуле), но она живет в Орлеане с мужем и двумя детьми.
— У вас с ней хорошие отношения?
— Я всегда говорила, что ей не следовало выходить замуж за это ничтожество. Кроме того, мы не видимся…
— Вас часто не бывает дома? Вы же сказали, что вы вдова. Вероятно, пенсия, которую вы получаете от армии, невелика…
— Я работаю, — скромно, но с достоинством ответила она. Поначалу, то есть сразу же после смерти мужа, у меня в доме были жильцы. Двое. Но мужчины слишком большие грязнули. Видели бы вы, во что они превратили комнаты!
С этого момента Мегрэ уже не слушал ее, и тем не менее ему теперь отчетливо вспоминались не только ее слова, но даже интонация, с какой они были произнесены.
— Уже год я служу компаньонкой у мадам Лальман.
Это весьма достойная дама, мать врача. Мы скорее приятельницы, вы понимаете?
Говоря по правде, Мегрэ совершенно не интересовала эта история. Возможно, перед ним была одержимая. Во всяком случае, она несомненно принадлежала к той категории людей, которые вынуждают вас напрасно тратить время. И тут вошел шеф, вернее, он заглянул в кабинет и по виду посетителей сразу определил, что дело пустяковое.
