— Не забывай про часы, — сказал я. — Тогда всё становится ясно. Лоуренс мог перевести их назад, на восемнадцать двадцать, чтобы обеспечить себе алиби. Ты же знаешь, как инспектор Слак попался на эту удочку.
— Ты ошибаешься, Лен. Лоуренс знал, что часы переставлены. «Чтобы наш падре никуда не опаздывал», — он всегда так говорил. Лоуренс никогда бы не стал переставлять их обратно на восемнадцать двадцать две. Он бы поставил стрелки на более вероятное время — без четверти семь, например.
— Он мог и не знать, когда Протеро пришёл в дом. Мог и просто забыть, что часы переставлены.
Гризельда не сдавалась:
— Нет уж, коли дело доходит до убийства, всегда ужасно стараешься вспомнить каждую мелочь.
— Откуда тебе знать, дорогая моя, — мягко заметил я. — Ты никогда никого не убивала.
Не успела Гризельда ответить, как на скатерть легла чья-то тень и мы услышали негромкий, очень приятный голос:
— Надеюсь, я не помешала? Простите меня, ради бога. Но при столь печальных обстоятельствах, весьма печальных обстоятельствах…
Это была наша соседка, мисс Марпл. Мы вежливо ответили, что она нисколько не помешала, и она, приняв наше приглашение, переступила через порожек двери; я пододвинул ей стул. Она была настолько взволнована, что даже слегка порозовела.
— Ужасно, не правда ли? Бедный полковник Протеро! Человек он был не такой уж симпатичный, и душой общества его никак не назовёшь, но всё равно это очень, очень грустно. И убит прямо здесь, у вас в кабинете, как мне сказали?
Я ответил утвердительно.
— Но ведь нашего дорогого викария в тот час не было дома? — продолжала допрос мисс Марпл, обращаясь к Гризельде.
Я объяснил, почему меня не было.
— А мистер Деннис сегодня не завтракает с вами? — спросила мисс Марпл, оглядевшись.
— Деннис вообразил себя великим сыщиком, — сказала Гризельда. — Чуть не сошёл с ума от радости, когда обнаружил какой-то след на клумбе. Наверно, понёсся в полицию с этой потрясающей вестью.
— Боже, боже! — воскликнула мисс Марпл. — Какой переполох, подумайте. И мистер Деннис уверен, что знает убийцу. Впрочем, каждый из нас считает, что знает виновника преступления.
— Вам кажется, что это настолько очевидно?
— Нет, моя душечка, я вовсе не думаю этого. Я хотела сказать, что каждый из нас думает о разных людях. Оттого-то так важно иметь улики. Взять хоть бы меня — я совершенно уверена, что знаю, кто это сделал. Но, должна признаться, у меня нет ни одной, самой ничтожной улики. И я знаю, что в таких случаях нужна исключительная осмотрительность — всякое необдуманное слово может быть сочтено клеветой, а это ведь подсудное дело, не так ли? Я решила вести себя как можно более
