Она перебила меня, медленно покачав головой:
— Поверьте мне, молодой человек. Я дольше вашего прожила на свете. Все, что я прошу, — не спускайте с нее глаз. Вы сами увидите.
Через открытое окно послышался шум мотора и голос Джона. Мисс Ховард поднялась и направилась к двери. Взявшись за дверную ручку, она повернулась и поманила меня пальцем:
— Мистер Гастингс, особенно следите за этим дьяволом — ее мужем!
Больше она ничего не успела сказать, так как ее буквально заглушил хор голосов сбежавшихся на проводы людей. Инглторпы не появились.
Когда автомобиль уехал, миссис Кавендиш вдруг отделилась от нашей группы и пошла через проезд к лужайке навстречу высокому бородатому мужчине, который явно направлялся к дому. Она протянула ему руку, и щеки у нее порозовели.
— Кто это? — резко спросил я, так как инстинктивно почувствовал к этому человеку неприязнь.
— Доктор Бауэрштейн, — коротко ответил Джон.
— А кто такой доктор Бауэрштейн?
— Он отдыхает в деревне после тяжелого нервного расстройства. Лондонский специалист, по-моему, один из величайших экспертов по ядам, очень умный человек.
— И большой друг Мэри, — вставила неугомонная Цинтия.
Джон Кавендиш нахмурился и тотчас сменил тему разговора:
— Давайте пройдемся, Гастингс! Это отвратительная история! У Эви всегда был острый язык, но во всей Англии не найти более преданного друга, чем она.
Он направился по тропинке через посадки, и мы пошли в деревню через лес, служивший границей имения.
Уже на обратном пути, когда мы проходили мимо одной из калиток, из нее вышла хорошенькая молодая женщина цыганского типа. Она улыбнулась нам и поклонилась.
— Какая красивая девушка, — заметил я с удовольствием.
Лицо Джона посуровело.
— Это миссис Рэйкс.
— Та самая, о которой мисс Ховард…
— Та самая! — с излишней резкостью подтвердил он.
Я подумал о седовласой старой леди в большом доме и об этом оживленном плутовском личике, которое только что нам улыбнулось, и вдруг ощутил холодок неясного дурного предчувствия. Но постарался не думать об этом.
— Стайлз в самом деле замечательное старинное поместье, — произнес я.
Джон довольно мрачно кивнул:
— Да, это прекрасное имение когда-нибудь будет моим… Оно уже было бы моим, если бы отец сделал соответствующее завещание. И тогда я не был бы так чертовски стеснен в средствах.
— Вы стеснены в средствах? — удивился я.
— Дорогой Гастингс, вам я могу сказать, что мое положение буквально сводит меня с ума!
— А ваш брат не может вам помочь?
