Уш перевел взгляд и скрипнул зубами.
Рубившийся вместе с женой главы Тратто, что-то веселое кричащий бегущим к нему полусотникам, не замечал, как орки, вышедшие с телами не прошедших отбор, мимолетно переглянулись и дружно кинулись к ним со спины. Уже крича и замахиваясь своим копьем, Уш еще заметил, как блеснули торжеством глаза обоих.
Он смутно помнил свою мать, что как казалось, со слишком большими перерывами прибегала к нему в его щенячью яму. Смутно помнил ее тихий голос, голос, что настойчиво пытался ему объяснить, научить и предостеречь.
Он ярко помнил свое ощущение счастья от ее тепла, запаха и голоса. И тогда большая часть ее слов проходила мимо его разума и памяти. И только потом, когда она перестала приходить и он, тоскуя, усиленно пытался вспомнить эти встречи, попутно вспомнил и ее слова.
— Ты не такой, как все. Но ты будь, как все. Будь меньше и незаметнее. И делай все, как делают другие. Прячь то, что ты можешь делать лучше.
И только тогда он стал понимать, почему на него порой с удивлением смотрят и сторонятся щенки и, прищурив глаза, смотрят няньки. Его внутренний голос взвыл, почувствовав опасность, и он стал, как все.
Он искусно научился прятать за нарочитой сутулостью свой рост, научился прятать силу и выносливость, не выделяясь из общей толпы. И только одному он не мог научить свое тело — есть меньше.
Очень долго, пока он рос, его выручало одно умение, всегда бывшее с ним. Он очень метко бросал камни и любые предметы. И в его набедренной повязке всегда была пара-тройка подобранных в коридорах камешков.
В мире Бооргуза, мире постоянного голода, где любое существо становилось добычей, как только на нее падал взгляд орка, кое-кто научился выживать и здесь.
Мелкие и подвижные насекомые, не спускающиеся со сводов коридоров Бооргуза или научившиеся летать и тоже не спускавшиеся ниже.
И когда тихий щелчок пальцев отправлял к уверенной в своей недоступности жертве меткий камешек, этого никто не видел. За небольшим исключением, добыча была мала и не слишком питательна, но в его ситуации и это была бесценная помощь самому себе.
Вот и сейчас он, почти не целясь, запустил свое кривое копье, попав в грудь уже замахнувшегося на жену главы орка. Почувствовавший еще до этого опасность Тратто успел встретить второго противника, и арену затопило море озверевших от возмущения орков, что мгновенно растерзали нарушивших ритуал отступников.
Уш еще запомнил, как глава Керкетов, стоя над умирающим Умааком, что-то настойчиво у него спрашивал и, кивнув ему, коротко дернул своим ножом, обрывая его агонию.
