На меня, часто моргая и стряхивая воду с ресниц, смотрел Чада, осунувшийся, с лицом серого цвета, он кривил губы в счастливой улыбке и попытался что-то мне сказать. У него на губах пузырилась кровь, я отметил про себя, что она не была густой или яркой, его грудь перетягивала старательно сделанная тугая повязка. И он, кривясь лицом, все пытался и пытался мне что-то сказать.
Я попытался ему ответить, советом помолчать и поберечь силы, и сам понял, что не могу шевельнуть губами. Дикая, охватывающая все мое тело слабость, сопровождающая каждое мое, самое малое, движение тошнотой и головокружением, периодически закрывающая глаза покрывалом короткого беспамятства не позволила мне даже шевельнуть и без этого задубевшими от холодной воды губами.
Он тоже бросил попытки что-либо сказать и просто потянулся рукой. Раз за разом, роняя ее от слабости на плот и вновь закусив губы, с трудом шевеля пальцами, царапая бревна, все тянулся и тянулся.
Мы оба с напряженным вниманием наблюдали за этой битвой руки. И дружно еле слышно выдохнули, когда он дотянулся до меня. Я почти не почувствовал его прикосновения, но постарался ему одобрительно оскалиться, сумев только слабо дернуть уголком рта. Поняв, что одобрение не получилось, собрался с силами и, как мне показалось, бодро подмигнул ему. Он еще чаще заморгал и, закусив губы, еще больше посерев, поднял руку и сразу же ее уронил. Над ним склонилась тень, полностью перекрыв мне обзор, а через мгновение все закрыло мокрое лицо Аи, вглядывающейся в мои глаза. Я уже более уверенно ей подмигнул, и она расплылась в счастливой улыбке. Её кто-то теребил, пытаясь отодвинуть, но она молча отпихивалась и все смотрела на меня. После чего отодвинувшись, запрокинула лицо и протяжно взвыла.
— Он жииииив!!!!! — ее крик подхватило еще несколько глоток.
После чего я снова вернулся в мир. Меня отвязали. Мою голову приподняли, держа в несколько рук, и Ая стала поить меня всем, что она нашла в моей сумке. Пытаться сопротивляться не было смысла, и я покорно глотал все, что она в меня пихала, успев подумать, что дар знахарки ей от матери не передался.
Попутно я разглядел, что мы на плоту, спускаемся вниз по течению, я и Чада лежим привязанными к плоту, а на нем, судя по рыку у меня за спиной, один Болотник и Ая с щенками, что сейчас, оставив меня в руках Аи, скакали с шестами на передней части плота, периодически оглядываясь на меня. Когда Ая попыталась влить в меня мазь от ожогов, я уже осмысленно сжал зубы и нахмурился. После чего меня вновь уложили на плот, подсунув какие-то мокрые тряпки, где я мгновенно уснул, уже не замечая ни тряски, ни холодных брызг.
