— Не смотри на меня. Чем бы ты ни занимался в свободное время, это твое личное дело.
— Никколо, тебе обязательно быть таким?..
— Мы когда-нибудь доберемся до сути этой встречи? — проворчал я.
— Ты прав, — выражение лица отца стало жестким. — С Капицолой произошло интересное развитие событий.
— Томми, наконец, нашел на него компромат?
Томми, один из наших лучших, самых надежных следователей следил за Роберто уже много лет. Пытался нарыть на него достаточно грязных подробностей, чтобы сбить Капицолу с пьедестала. Но пока он не нашел ничего, кроме нескольких штрафов за парковку и нарушения градостроительных правил.
— Не совсем. Но мы думаем, что можем знать, где его дочь.
Мы все выпрямились как по команде.
— Она жива? — спросил Маттео.
— Вы ведь не верили, что она может быть мертва? — спросил я с ухмылкой. Иногда он становился чертовски доверчивым.
— Ее никто не видел почти пять лет, — пожал он плечами. — Я подумал, что, возможно, она где-то уже кормит червей, а ее старик хотел продолжать притворяться.
Он был прав. В мире, где деньги и власть были всем, для такого человека, как Капицола, иметь живого наследника было жизненной необходимостью.
Я знал это не понаслышке.
— Так где же она? — я снова сосредоточился на том, что говорил отец.
— Мы думаем, что в этом году она поступила в Университет Монтегю.
— Что? — Я был в шоке. — Он ни за что не пошлет ее туда. — Слишком много врагов наблюдало за ним, выжидая удобного момента, чтобы нанести удар.
— Вот почему мы не думаем, что он отправил ее туда под настоящей фамилией.
— Прятать ее на виду… в этом есть смысл, — сказал Энцо. — И это будет нетрудно. Ее уже много лет никто не видел. Сомневаюсь, что она все еще похожа на ребенка.
— Ты думаешь, сведения надежные? — спросил я отца, и он кивнул.
— Тристан знает ее. Они двоюродные брат и сестра, а Роберто относится к нему как к сыну. Он — ключевая фигура. Доберись до него, и ты доберешься до нее.
— Да, но давай будем честными, он же не будет выставлять ее напоказ всему кампусу. — Энцо фыркнул. — Это не будет кто-то из его круга, это слишком очевидно.
— Добраться до нее, чтобы сделать что? — спросил Маттео.
— Сынок, — проворчал Мишель, бросив на моего отца извиняющийся взгляд. Маттео переступил тонкую грань между желанием защитить жизнь и желанием чего-то большего. В отличие от Энцо, он не был злым по своей природе, и в отличие от меня, он не находился в состоянии постоянного давления.
Так было со мной до нее.
