Я совсем растерялась поняв, что случайно увидеть стигини теперь могу в любую секунду. Даже прямо на этой лестнице. Затем вспомнила, что Ник действительно дремал всегда сразу после ночи.
– Разве что – можешь о чём-нибудь спросить меня. Что именно тебя беспокоит, Лия?
– Всё, но ничего конкретного. Конечно – идёмте. Простите!
– Я – то, что осталось от моей совы. Раньше были крылья. Обувь специальная и скрывает лапы. Правда, они сильно изменились… за многие годы без крыльев. Ничего шокирующего, как видишь. Есть особенности лиц и кожи, по которым ты быстро научишься сама определять вид. Селиф вот был чёрной сипухой, люди ещё называют их угольными совами. Похоже, правда?
Я кивнула, вспомнив тёмную кожу и раскосые глаза.
– А вы?
– Вайтвуды – филины и всегда – белые морфы. С девочками по-разному, но сыновья у стигини принимают только вид отца.
– Значит Ник похож на вас?
– У него глаза Триссы. Но да, все, помнящие меня совой, говорят… что очень похож.
Я уставилась на ступени и боялась даже поднять глаза. Что я там не видела?! Прекрасная мраморная статуя, а не гравюра оголтелого проповедника Оуэна. Глупый пастор… Совсем не тем он предостерегал наивных дур от увлечения волшебными существами!
Вот и конец твоей робкой нелепой мечте о взаимности, рябая Лия… Нужно отвлечься на что угодно, чтобы хотя бы не упасть! Я подавила ком в горле и спросила:
– Почему у Селифа нет… нет… спрятанных крыльев, как у вас?
– Остатков крыльев. И это уже отдельная история. Даже три истории – моя, Селифа и… твоя, как ни странно это звучит сейчас. Мне не хотелось бы рассказывать их на лестнице! – герцог улыбнулся – Идём! Куда девалась твоя храбрость, Лия? Ты только что битый час держала глухую оборону против двух очень нервничающих вампиров. А теперь боишься матери Ника.
Я тоже улыбнулась и сразу почувствовала, насколько устала. Когда я улыбалась в последний раз?
Почти сразу после лестницы герцог открыл новую белую дверь и позвал, входя:
– Трис!
Я зашла следом и сразу поняла, что всё-таки… оказалась совсем не готова!
Существо, стоявшее напротив входа у большого, до пола, окна, было совершенным. Не просто мраморным изваянием, а каким-то древним идолом!
Невозможно красивая женщина, одетая во что-то простое и ярко-белое, сияла в рассветных лучах. По плечам её струились золотые волосы. Сверху они очень глубоко врезались в лоб изящным треугольником, от которого прямо по белой коже расходились точки – золотистые побольше и совсем крошечные коричневые и тёмно-рубиновые. Из-за этого казалось, что идол коронован драгоценной диадемой. Такая же трёхцветная россыпь обрамляла огромные, сложенные за спиной белые крылья.
