– Точно или внебрачная дочь, или любовница, – заключил хозяин конторы ритуальных услуг. Он не собирался распространять сплетни, зная, чем всё закончится, но, сделав выводы, обрёл уверенность в том, что не останется без прибыли.
Об уверенности мечтал и Жилин, лёжа в палате дорогой швейцарской клиники в ожидании операции. До неё оставалось два дня. Все анализы собраны, тело просвечено до последней клеточки, диагноз подтверждён, прогнозы не внушали оптимизма. Звонок из родного города растревожил не на шутку. Снова Влада. Теперь он знал фамилию. Странно, что раньше не потрудился уточнить, когда разговаривал с Юрием Петровичем. Детский доктор звонил исправно, сообщал о внуке в подробностях, о Владе говорил сдержанно, словно ревниво оберегал. И тут такой сюрприз. Ей понадобилась протекция, да ещё не абы куда, а в ритуальное агентство. Жилин напрягся, услышав мужское имя. Ему почудилась связь между внуком и неизвестным Гордеевым Егором Валентиновичем. Кто он такой? Отец, брат? Подсознание предложило подумать о муже, но эту версию Александр Николаевич отмёл изначально, а потом несколько раз возвращался. Он с нетерпением ждал эскиз памятника, чтобы увидеть потрет и узнать возраст почившего Егора. Время уходило, а умирать было некогда, не выяснив всех обстоятельств, не пристроив внука в добрые руки.
Слава ничего не знала о чужих мыслях, ей со своими с трудом удавалось договориться. Эйфория после бурного обсуждения памятника улеглась ещё не скоро, а когда отголоски событий начали затухать, тут же выползло наружу чувство вины за ложь. Девушке стало неудобно перед Жилиным, чьим именем она беспардонно прикрылась. Вспомнилось брошенное ему в лицо обещание найти отца ребёнка.
– Надеюсь, он понял, что сумасшедшим нельзя верить, – вздохнула Слава.
Здоровой она себя уже не считала. Её жизнь слетела с катушек в тот день, когда впервые повстречался Егор. Всё, что было потом, сплошной калейдоскоп лихорадочно мелькавших дней. Эмоции хлестали через край. Со смертью ничего не кончилось, потому что Слава продолжала любить, яростно сопротивляясь фактам. Даже спустя год и три месяца в груди жгло так же сильно, как и прежде. Поездка на кладбище, день рождения в кафе, заказ памятника вернули на время в реальность, но не излечили от любви. Стало только хуже. Наступила запоздалая реакция. Боль утраты чувствовалась иначе, сильнее и надрывнее, словно Егор пытался всеми силами уйти, а Слава удерживала, цеплялась за память, воскрешая прикосновения, голос, бушующую энергию.
