Столько вопросов и ни одного ответа…
Я понимала, что необходимо успокоиться, собраться с мыслями, постараться вспомнить в мельчайших подробностях события предыдущих дней и решить, что делать дальше. Но буря эмоций, охватившая душу, была мне не подвластна. Она заслонила собой разум, тело охватила дрожь, сердце бешено колотилось, не желая униматься…
— Ты чего там делаешь, любимая? — донесся сонный голос незнакомца. — Иди ко мне. Тут теплее.
От неожиданности я подпрыгнула и повернулась к незнакомцу. Может, я еще сплю и вижу страшный сон? Или умираю, и это все предсмертный бред?
Видя, что не собираюсь двигаться с места, мужчина сам поднялся с постели и подошел ко мне с явным намерением заключить в крепкие объятия. Прежде чем ему удалось это сделать, я выпалила:
— Ты кто?
Вероятно, мне стоило притвориться той, кем он меня считал, играть роль его жены, а самой попытаться во всем разобраться. Но я себя знала хорошо — ложь и притворство мне даются с большим трудом.
Но и правду этому чужаку я тоже не могу сказать. Если он стражник, то должен быть верен его величеству. И вряд ли он будет сидеть сложа руки, узнав, что я — приемная дочь короля Леонарда, своим внезапным обмороком нарушившая его планы на выгодный брак. Зная, что за будущее ждет меня в Зимнем дворце, я не стремилась туда возвращаться и восприняла этот странный, почти невозможный обмен телами за реальный шанс на свободу.
К тому же, вряд ли мужчина проникнется ко мне симпатией и сочувствием, узнав, что я заняла тело той, кого он наверняка любил…
В таком случае, выход только один — мнимая потеря памяти.
— Ты чего, Инна? Что за глупые шутки? Не пугай меня так! — мужчина всерьез забеспокоился.
— Инна? Это мое имя? — спросила я, всем видом изображая крайнюю растерянность. Это было несложно, потому что именно так я себя и чувствовала.
Мужчина нахмурился. Кажется, до него начало доходить.
— Постой. Ты не помнишь, как тебя зовут?
Я молча помотала головой.
— А меня ты помнишь? — продолжал допрашивать он.
Я повторила жест.
Мужчина досадливо вздохнул.
— Значит, все хуже, чем я думал, — сказал он скорее себе, чем мне. А потом его взгляд снова обратился на меня.
Глаза его оказались большими, серо-голубыми. И главное — в них явственно читались глубокая нежность и искреннее беспокойство за меня. Глядя в них мне хотелось верить, что он не причинит мне вреда. Вот только он — верный слуга человека, принадлежать которому я больше не желала. Каким бы добрым он мне не казался сейчас, доверять ему не стоит.
