Ведьма-гоблинша бесцеремонно раздела свою жертву догола, загнала ее в горячую-прегорячую ванну, благоухающую, как луг к вечеру погожего сенокосного дня, продержала ее там Тогрит* знает сколько времени, периодически окуная с головой и нараспев приговаривая какие-то заговоры. Потом натерла едкой вонючей грязью и заставила так стоять, пока грязь не высохнет.
— Послушайте, милейшая, — робко попыталась сопротивляться Санайя, пока ее обмазывали, — боюсь, унюхав такое, от меня разбегутся не только жених и приглашенные гости, но и все окрестное зверье.
Даже не соизволила ответить. Вот же ведьма! Скорее бы закончился день.
К счастью, вонь утихла вместе с высыханием грязи. В очередную ванну бедняжка забралась с нескрываемым удовольствием. Через небольшой промежуток времени, равный молитве или заговору, что там бормотала ведьма, Санайя чуть ли не силой была вытащена из воды и тщательно осмотрена, даже на голове, меж мокрых волос. Как ни странно, почти вся ссохшаяся грязь успела отмокнуть, оставив лишь небольшое пятнышко под ухом, которое Ведьма тщательно исследовала и чуть ли не на язык попробовала.
— Что замыслила, негодница?! — прикрикнула она.
Ну ничего себе, горничные в замке ее жениха. Если бы Санни осталась здесь хозяйкой, сразу же выгнала бы наглючку, будь та хоть трижды ведьма. Но и сейчас нельзя спускать подобное, иначе так и до обряда не дожить. Скорее бы закончился день.
— Убить вас хочу! — буркнула невеста.
— А, ну хоти, хоти, — странно, кажется, эти слова успокоили Ведьму, и она принялась за дальнейшую экзекуцию.
Санайю поставили в опустевшую ванну и стали поливать с головы до ног поочередно из стоящих здесь же кувшинов. Постепенно телом овладевали лень и нега. Глаза закрылись сами собой. А что оставалось делать? Жидкость из некоторых кувшинов была очень даже едкой. Сопротивляться? А зачем. Все идет, как должно. Этой ночью свершится самое важное. Внизу живота появилась приятная истома. Скорее бы закончился день.
Плохо запомнилось, как ее наконец-то, вывели из ванны, как жесткие заскорузлые руки растирали тело, а мягкая щетка до тех пор бегала по волосам, пока они не выпрямились и каждая волосинка не засияла. Совсем не вызвало отторжения и то, что вместо свадебного платья на нее надели длинное, до пят простое льняное одеяние, вышитое по подолу, рукавам и горловине нитками, по цвету почти совпадающими с самим платьем. И отсутствие белья совсем не смутило, оно бы только раздражало ставшую до невозможности чувствительной кожу, как грубый лен раздражает напряженные соски. Скорее бы закончился день.
