Нет ни единого шанса сопротивляться: убеждённость, что без этого воспоминания меня не будет, росла с каждым прожитым днём. И если раньше я говорил себе, что дальше будет легче, всё забудется, станет не больше чем неясной картинкой из давнего сна, то сейчас, когда это уже происходит, я страшно боюсь, что действительно начинаю забывать.
Я не хочу забывать того, что случилось, но я уже не был уверен, что это случалось. Я не хочу забывать, но я не нашёл ни единого следа её существования.
И, тем не менее, она была. Она есть. И она будет, пока я её помню.
Лили. Моя Лили… Яркой кометой пролетевшая по жизни и исчезнувшая так же внезапно, как и появилась.
Моя единственная.
Моя любовь.
Моя единственная любовь!
Я пытался найти тех двоих, о которых она говорила, но в «Сиэтл Кроникалз» не было фотокорреспондента по имени Брэндон Маккормик. И я почти не удивился, когда на просьбу соединить меня с лейтенантом Свенсоном, в полицейском управлении Сан-Франциско ответили, что никогда не слышали о таком.
Я провел целый месяц, кружа по окрестностям дороги, ведущей из Секима в Порт-Анджелес и вызывая у местных жителей подозрение своими расспросами. Разумеется, первым делом я посетил офис местной полиции, разумно полагая, что именно здесь найду интересующую меня информацию. Но, и там, и в мэрии, и в службе социального страхования мне сообщали одно: Лилиан Андерсон никогда не проживала ни в Секиме, ни в его пригородах, ни на всей территории, прилегающей к Олимпийским горам. Я пытался зайти с другой стороны, разыскивал её бабушку - Абигейл Андерсон, по наследству от которой Лили достался дом. Никаких данных о ней так же не было. По словам Лили, бабушка Аби никогда в жизни не выезжала дальше округа Клэллам, родившись и умерев в Секиме. В городских архивах и эту информацию не подтвердили.
Тогда я решил, что Лили нарочно ввела меня в заблуждение, по какой-то причине не захотев говорить правду о себе, выдумав события и имена. Может, она и не была Лилиан – Лили, но это имя ей шло – длинноволосой изящной красавице с глазами орехового цвета. Она могла быть только Лили – девушкой, с именем, переливающимся как прозрачный лесной ручей на солнце. Такой же прозрачной была её и кожа, светящаяся изнутри. Солнечного цвета волосы шелковой занавесью падали на нас, когда её лицо склонялось надо мной в поцелуе…
Она была Лили, - лилией, лесной нимфой. Моей лесной нимфой, не захотевшей мне принадлежать.
Может, её рассказы о предыдущих мужчинах были предупреждением? Может, в душе Лили знала, что и я уйду, как ушли они. Может, именно поэтому, наученная, обожженная двумя предательствами, со мной она не захотела полностью раскрыться. Я нисколько её не винил в этом, хотя бы потому, что, когда Лили была со мной, я ей верил. Тогда мне было достаточно её. Точно так же, как недостаёт сейчас. И хотя я уже почти убедился, что всё было обманом, я не сожалею ни об одной минуте, проведённой с ней, ни об одном сказанном слове. Сожаление только в одном – что я не был для Лили первым.
