– Ну, ты чего? – тихо прошептал парень мне на ухо, несмело гладя по голове. – Всё же хорошо.
– Почему? Почему ты не сказал, что жив? – захлебываясь слезами прошептала я, не отрывая головы от его груди, оставляя разводы туши для ресниц на светлой рубашке.
– Прости, но я не мог тебе позвонить или встретиться раньше. Пойми, на то были причины. А в виртуальность я не смогу зайти ещё несколько месяцев. У меня просто не было возможности сообщить тебе, что я жив.
– Почему ты не можешь зайти в виртуальность? – всхлипнула я.
– Я жду удаления своего аккаунта в Эпсилионе. Ты же знаешь, что разработанная совместно с нейрофизиологами программа подключения к виртуальному городу, с использованием специальных приложений, позволяет работать компьютеру и человеческому мозгу в синергии. И при такой схеме работы создаваемый в системе аватар являлся цифровой проекцией сознания юзера, – я согласно кивнула, – с особенностями работы в Эпсилионе я была отлично знакома, и Дима продолжил: – Учитывая наличие у человека всего одного мозга, аватар, создаваемый в Эпсилионе, обычно тоже один. При всех своих возможностях изменить внешние параметры аватара я не могу изменить своё сознание. Для поддержания легенды о своей гибели я никогда больше не должен выходить в Сеть под старым ником ДЕН, иначе меня сразу же идентифицируют агенты ГОКБ и служба безопасности Системволд.
– И что, теперь ты вообще не сможешь выйти в Эпсилион? – ужаснулась я, ведь вся жизнь хакера была связана с виртуальным городом. От этой новости слезы мгновенно высохли.
– Мне нужно подождать до нового года, когда искусственный интеллект, управляющий Эпсилионом, запустит очередной цикл очистки памяти от ненужной и не используемой информации, к которой, после дополнительного вмешательства, и будет отнесен мой аккаунт. После обновления данных Эпсилиона я смогу заново пойти регистрацию в Сети под новой учетной записью, навсегда удалив из виртуальной памяти свою предыдущую личность.
Со смешенными чувствами я слушала его объяснения. С одной стороны, я была рада, что у него имелись веские причины, не позволившие рассказать о своём спасении мне раньше. Но с другой стороны, не отпускало чувство тоски и сожаления, что я никогда больше не увижу привычного для меня Дена.
– Ну что, мир? – спросил Немов, отрывая меня от своей груди и заглядывая в зарёванные глаза.
– Угу, – всхлипнула я, попытавшись вытереть с его рубашки оставленные мою следы туши.
