– Что? – переспрашиваю я охрипшим голосом.
– Что имела в виду Тихомирова, когда просила тебя не рассказывать о нас с ней?
Вася. Он спрашивает о Васе. Но я вовсе не собираюсь впускать парня в свою жизнь, и неважно насколько сильно он мне помог.
– Это личное, – сухо отвечаю и собираюсь вылезти из машины. Уже держа руку на ручке двери, поворачиваю к нему лицо и говорю:
– Спасибо, Северский, и не думай, что я не оценила твою помощь, я благодарна тебе, хотя и не жди, что теперь сделаю из тебя святую реликвию для поклонения. Я вообще не хочу, чтобы кто-то узнал о том, что я провела у тебя ночь, – звучало весьма двусмысленно, вон, даже Северский оценил и усмехнулся. – Хотя никто всё равно не поверит, – убежденно бросаю я. – Так что давай ты и дальше будешь меня игнорировать, а я буду спокойно и незаметно жить своей жизнью. Когда брат вернется, я с ним поговорю, и он сам тебя найдет.
Он внимательно вглядывается в мое лицо, как будто пытается там что-то прочитать, но я так и не решаюсь предположить, что скрывает его непроницаемая маска равнодушия. Парень просто кивает, а я просто ухожу и не оборачиваюсь. А шум уезжающей машины слышу лишь тогда, когда вхожу в подъезд дома.
После короткого и чрезвычайно эмоционального со стороны Ульяны разговора по телефону, подруга решает приехать ко мне, чтобы убедиться, что я жива и в состоянии самостоятельно налить себе чай. Но я подозреваю, что причина скорее в чьем-то неуемном любопытстве.
К тому моменту, как звонок радостно тренькает, сообщая мне о прибытие гостьи, я успеваю наспех умыться, хмуро переглянуться со своим архибледным отражением и, посредством нехитрых операций с градусником, убедиться, что моя усталость подкреплена простудой, радостно прицепившейся к ослабленному организму.
Уля врывается в квартиру озабоченным и пахнущим уличной свежестью ураганом, с пакетом в руках и каким-то свертком под мышкой.
– Зинаааа! – с порога кидается мне на шею подруга, вынуждая покачнуться и крепко ответить на объятие, скорее из необходимости за что-то держаться, чтобы не упасть. Однако я искренне рада ее видеть и радостно улыбаюсь, глядя в ее взволнованное лицо. – Я совсем плохая подруга, да? – жалобно смотрит мне в глаза и смешно поджимает губы. Если бы у нее были ушки, они бы сейчас повисли, как у провинившегося щенка. – Я же даже не поняла, как тебе плохо, так была занята ссорой с Королевым! Честное слово, точно весь мир погас, и только мысли о ней перед глазами фьють-фьють, летают! – она помахала руками и покрутила у своего виска. – А потом мы, конечно, помирились, а до Димы дозвонился Марат, и кааак огорошил мегановостью, что ты у него в беспробудном сне валяешься. Я сначала прифигела недурственно, а потом сразу стала порываться тебя забрать, но Северский таким безапелляционным тоном сказал, что ты спишь и будить тебя нежелательно, что как-то я засомневалась, ну а Дима с ним согласился… Блин, Зин, прости! – она сложила ладошки вместе и состроила жалостливую физиономию.
