— Ну ей-же Богу! — воскликнул мальчик, отплясывая — руки в карманах — какой-то замысловатый танец рядом с ним. — Огромное вам спасибо. А смешно получилось, верно?
На этот раз досадное слово не прозвучало, но прохожему было уже не до слов. Туман плыл перед его глазами, фонари мерцали слабо и где-то далеко, морось в воздухе стала гуще. Он еще слышал, как привольно щебечут птицы, видел золотую полоску на краю неба, а весь прочий мир для него потускнел. Странные грезы сгустились, как облако. Мечты и реальность менялись местами, точно играя в прятки. Прошлое казалось совсем недавним, воспоминания, одетые огнем, толпились перед его внутренним взглядом и на миг заслонили все, что было вокруг. После двенадцати впустую прожитых лет ему вновь пришли на ум строки Россетти, в безупречной красоте которых таится боль:
«Тот Час, что мог настать и не настал,
Что иссушил бесплодным ожиданьем
Сердца двоих…»
Новая вспышка — и сонет «Мертворожденная любовь» зазвучал в его сознании целиком. «В глазах не меркнет память о любви…» Строчки стихов мешались с другими, сиюминутными мыслями. Этот мальчик! Какие нелепые усилия он делал, чтобы нести до смешного легкую сумку! И почему он вызывает острую, почти мучительную нежность? Неужели это переодетая девочка? Радостное лицо, невинная доверчивая улыбка, мелодичный голос, милые синие глаза — но чего-то недоставало, что-то важное было упущено. Вот только что? И кто этот беззаботный юнец? Старший пристально разглядывал младшего, пока они шли рядом. Его сердце изнывало, несказанно томилось робким, безнадежным, удивительным чувством. Мальчик глазел по сторонам и не замечал, что за ним следят; не замечал, конечно, и того, что его спутник сбивается с шагу и с трудом переводит дыхание.
Но тревога мужчины росла. Лицо ребенка напомнило ему многих других детей, мальчиков и девочек, которых он любил, с которыми когда-то играл, — его Приемных Детей, как он называл их про себя. Мальчуган придвинулся ближе и взял его за руку. Они были уже недалеко от станции. Дыхание хрупкой, беззащитной и беспомощной, невыразимо трогательной маленькой жизни коснулось его лица.
Тут у него с языка сорвалось:
— Послушай… Эта твоя сумка — она же ничего не весит!
Мальчишка рассмеялся, беспечно и от всей души. Он поднял глаза на прохожего:
— Знаете, что в ней? Сказать вам? — И шепотом добавил: — Если хотите, я скажу.
Но тот внезапно испугался и не посмел спросить.
— Оберточная бумага, наверное, — предположил он шутливо, — или птичьи яйца. Грабишь гнезда несчастных жаворонков?
