«Ювэй», — произнес вслух, пробуя имя на вкус, как пробуют новое блюдо. Что-то всколыхнулось в душе. Наспех просканировал память, она выдала с десяток Ювэев, но ни один даже отдаленно не походил на парня из сна.
Монорельс между тем начал замедлять ход — они приближались к вокзалу.
— Ты где был? — едва он переступил порог, набросилась с расспросами Мей.
— Дела.
— Какие дела, сегодня же суббота, мы собирались в торговый центр, помнишь?
Раздражение вспыхнуло где-то внутри.
— В торговом центре, представь себе, так не ходят. Нужны деньги! И деньги, между прочим, зарабатываются и, между прочим, мной!
Мей удивленно смотрела на него.
— Ну, ладно…
— Вот и хорошо, пожрать есть чего-нибудь?
— Сейчас, — Мей ушла на кухню.
Вэньян смотрел ей вслед. Чего он так взъелся? Хотя, сама виновата, нечего было допрос устраивать!
А ведь, действительно, где он был? Он помнил, как с утра вышел из дома… следующее воспоминание — сон, стекло, монорельс. Сверился с часами — четыре после полудня. Где он бродил все это время? Он раньше никогда не замечал за собой провалов в памяти. Просканировал память — воспоминаний о первой половине дня не было. Странно, очень странно. Может, к доктору сходить…
Мей что-то уронила — громкое и звенящее.
«Дура неуклюжая!»
Что с ним? Откуда эта злость? Ведь он любит Мей.
Вэньян прошел на кухню, Мей, стоя на коленях, собирала рассыпавшуюся по полу крупу.
Он опустился рядом, обнял, поцеловал в милый висок, там, где завивался непокорный темный локон.
— Прости меня.
— Хорошо, — она кивнула.
— Сейчас все соберем и пойдем, куда хотели.
Мей покачала головой.
— Уже не хочется.
«Сама не знает, что хочет!»
Вэньян снова одернул себя. С ним явно что-то не то.
— Все еще думаешь про неприятности на работе? — понимающе произнесла Мей.
Точно — работа, мистер подозрительность Чжоу не успокоится, пока не нароет хоть что-нибудь. С этим надо что-то решать и решать быстро.
* * *
мое первое воспоминание — Праздник Нанитов
Мое первое воспоминание — Праздник Нанитов.
Отец — такой большой, нарядный, в дамастовом пао, украшенном крупными цветами, стоит у моей кровати. Рядом — мама, держит меня за руку, в глазах слезы, за вторую руку ее держит Линди — тогда она еще была Линди, из-под длинной челки блестит обиженный взгляд. Радужка у Линди черная, почти сливается со зрачком, и кажется, словно два уголька буравят меня. Ни до, ни после, я не видел такой радужки, разве что у той девушки, которую я… стараюсь отогнать воспоминание о той девушке, вроде, получилось, во всяком случае, снова вижу Праздник Нанитов.
