Когда они шли сюда, компанией, громко разговаривая, было весело. Даже когда сделали первый заказ — было весело. Но сейчас, несмотря на некоторое количество выпитого, Вэньян все больше чувствовал себя… не в своей тарелке, что ли.
Эта музыка, этот шум, разговор, похожий на кричащий обмен репликами, словно не сидишь за одним столом, а находишься в разных концах зала. Даже эти официантки, и хотя себя продавали они, неудобно почему-то чувствовал себя Вэньян.
— Так сколько?
— За час, или за ночь?
— Ночь? А вдруг мне не понравится!
— Обещаю, красавчик, эту ночь ты не забудешь никогда в жизни!
— Все вы так говорите.
Хотя, если разобраться, чего грустить? Вон и девочки, на любой вкус. Есть худые и толстые, высокие и не очень, блондинки, брюнетки, лысые, с большой грудью, с маленькой грудью, с тремя грудьми, выбирай любую.
Чтобы снова не кричать, он послал приватное сообщение Лао.
«Я пойду».
«Чего так?» — пришел ответ.
«Устал».
«Погоди, дождись начала шоу».
«Шоу?»
— Ну да, — Лао подсел к нему и заорал в самое ухо, — официантки, это все так, для не очень денежных и не слишком притязательных, — оба покосились на Бэя, который азартно торговался с блондинкой. — Настоящие девушки — в шоу. Доложу я тебе — конфетки! Говорят, каждая обучалась этому искусству несколько лет и прошла специальные изменения.
— Не знал, что это искусство.
— Не скажи, девочки, конечно, недешевы, но, поверь, это стоит того.
Музыка внезапно перестала греметь, первые секунды еще звучали крики — обрывки разговоров, а затем тишина навалилась ватным одеялом. Это было неожиданно и непривычно. Даже толстяк Бэй перестал торговаться и завертел головой, не понимая, что происходит. Затем зал погрузился в темноту, и в темноте возобновилась музыка, но это была уже не гремящая какофония, что звучала до того. Оркестровая мелодия неторопливо полилась из динамиков. По мере нарастания, возник свет, на сцене, он наливался, рос, словно распускающийся цветок, хотя так и было — Вэньян рассмотрел извивающиеся полупрозрачные голографические лепестки, когда цветок распустился, в центре сцены стояла — она! Прекраснее девушки Вэньян не видел никогда в жизни. Матовая персиковая кожа, миндалевидные большие глаза, подведенные черными линиями, что заканчивались стрелками почти у висков, чуть вздернутый маленький носик и пухлые губы, что до конца не смыкались, мило обнажая белую полоску зубов. Она была в облегающем платье, покрытом какими-то чешуйками, что переливались и перекатывались, когда девушка двигалась.
