— Славься боже. Чем обязана наша скромная обитель такому визиту?
— Славься. — ответил генерал, и это были его первые слова за всю дорогу. — Распоряжение короля, ознакомьтесь.
Он протянул монаху бумагу, и тот начал ее внимательно читать. С каждой строкой его лицо становилось мрачнее, и мрачнее. Вот мне даже интересно, откуда они знают, что меня нельзя пускать к деду? Ну не верю я, что им бог на ухо нашептал. И интересно еще, как они будут выкручиваться? Король — это не хрен в стакане, и просто так не отмажешься.
— Больной изволит спать ежечасно. — наконец-то ответил тощий. — Боюсь, вам не удастся с ним поговорить. Покойствует беспробудно, с самого своего приезда.
Генерал повернулся ко мне и вопросительно поднял бровь. Ну уж хрена! Я взял из рук монаха бумагу и тыкнул пальцем в строчки:
— Вот, святой отец, здесь черным по белому сказано: "допустить барона Флюге ге Хаймена в покои и предоставить единоличную беседу". Вот бумаги, подтверждающие, что я и есть тот самый Флюге ге Хаймен, а вот подпись Его величества.
— Со спящим, значит, изволите говорить? — сузил глаза он, и мне этот взгляд жутко не понравился. Сейчас подлянка будет, по любому.
— Со спящим. — твердо ответил я.
— Ожидайте. — он отошел вглубь скалы и подозвал к себе еще одного монаха, а затем начал ему что-то нашептывать на ухо.
Сдается мне, что дед на самом деле не спит, но сейчас точно заснет, готов поклясться. Истерику я, конечно же, по этому поводу устраивать не буду. Собственно мне с ним не говорить надо, а потрогать.
Настоятель монастыря продержал нас на пороге около пятнадцати минут, а после того, как отправленный им в недра скалы монах вернулся и утвердительно кивнул, снова подошел к нам. Не палитесь ни разу, ага. Поди вкололи ему конскую дозу священного димедрола, а теперь и гостя можно впустить.
— Следуйте за мной. Только вы один! — строго произнес крючконосый. — Часа вам хватит?
— Вполне. Амулетик не дадите?
— Что еще за амулетик? — опешил настоятель.
— Ну он же одержим демонами, не так ли? — съязвил я.
— Здесь место святое, богом отмеченное. Нечисти ходу нет! — мгновенно отвертелся он.
Меня привели в темную келью. Моих любимых фонариков в монастыре не было вообще, а вот факелов — сколько угодно, но выглядело это в высшей степени мрачно. Покои деда представляли собой квадрат три на три, с невысоким потолком и все теми же стенами из цельного камня. В комнате не было ничего, кроме травяного матраса и парочки икон, перед которыми горели пять свечек. Вот и вся обстановка. В самом углу лежанки у стены сладко спал свежий и румяный Клим Непревзойденный, и на больного, ну никак не тянул.
