(17.10) Другое его подвижническое деяние. За долгое время сделал подземный ход, до половины стадии от его кельи, который заканчивался пещерой. И если многие ему докучали, тайно уходя из кельи, удалялся в пещеру и никто его не мог найти. Рассказывал нам некто из усердных его учеников и говорил, что, уходя в пещеру, он творил двадцать четыре молитвы, и, возвращаясь, двадцать четыре.
(17.11) О нем прошел слух, что мертвого он воскресил*, чтобы еретика убедить, не исповедующего телесного воскресения. И этот слух силен был в пустыне.
Ему принесен был некогда бесноватый юноша, оплакиваемый своей матерью, держали же его двое других юношей. И такую силу имел бес: после того как съедал три модия[81] хлеба и выпивал киликисий воды, обратив в пар, извергал пищу. Так уничтожалась пища и питие, как от огня. (17.12) Ибо это легион, называемый «огненный». Ведь различие у бесов, как и у людей, не по сущности, а по склонностям[82]. Итак, этот юноша, которого не могла накормить его мать, ел свои испражнения. Нередко и пил он свою мочу. И поскольку мать его плакала и просила святого, он, вняв, помолился о нем, умоляя Бога. И когда через один или два дня приутихла болезнь, говорит ей святой Макарий: (17.13) «Сколько хочешь, чтобы он ел?» Она же отвечала: «Десять литр[83] хлеба». Упрекнув ее, что это много, семь дней молясь за него с постом, оставил его на трех литрах, так как должен был и работать. И так исцелив, отдал его матери. И это чудо сотворил Бог через Макария. Я его не встречал. Ибо за год до моего ухода в пустыню он почил.
О Макарии Александрийском[84] *
(18.1) Другого же встречал я, Макария Александрийского, пресвитера так называемых Келий. В этих Келиях жил я девять лет. И в первые мои три года он здесь жил. И я что видел, что от него слышал, а что узнал от других. Итак, подвижничество его было таково: если что слышал, всячески это исполнял. Так, услышав от неких, что тавеннисиоты всю четыредесятницу не едят вареного, решил семь лет не вкушать приготовленного на огне и кроме сырых овощей, если когда находил, и размоченных бобов ничего не вкушал.
(18.2) Исполнив эту добродетель, услышал снова о некоем другом, что ест литру хлеба. И наломав сухой хлеб и опустив в сосуды, решил есть столько, сколько захватит рука. И как рассказывал, шутя, что: «Захвачу я побольше кусков, а не могу все вытащить из-за тесноты отверстия. Как сборщик податей, оно мне не уступает». И в продолжение трех лет держал этот подвиг, вкушая четыре-пять унций хлеба и столько же пия воды, и ксест
