, разумеется тем искушением, из-за которого
увядает богатый, ходящий
в путях своих. То есть никто, совершивший грабёж, воровство, лжесвидетельство, убийство, разврат или нечто подобное, пусть не говорит, что был принуждён Богом совершить такое, а потому никак не мог избежать подобных поступков.
Ибо Бог не искушает во зло, — имеются в виду соблазны.
Сам же не искушает никого, — разумеется, тем искушением, которое соблазняет милосердных, чтобы они согрешили. Ведь искушения бывают двоякого рода. Одни — которые соблазняют, другие — которые испытывают. Теми, которые соблазняют,
Бог не искушает никого. Теми [же], которые испытывают,
Бог искушал Авраама (Быт 22:1; Евр 11:17). Этого искушения просит и пророк:
Испытай меня, Господи, и искуси меня (Пс 25:2).
Иак.1:14. Но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью, — увлекаясь с правого пути и обольщаясь во зло.
Об этом стихе говорит Иероним в [сочинении] «Против Иовиниана»: «Как в добрых делах совершителем является Бог, чтобы мы могли достичь цели, а это зависит, конечно, не от желающего и подвизающегося, но от Бога милующего и помогающего (ср. Рим 9:16), так и в злых делах и грехах, наши семена — побуждения, а исполнение — от диавола. После того как увидит, что на основании Христовом мы воздвигли сооружение из сена, дерева и соломы, он подкладывает огонь. Будем же строить из золота, серебра, драгоценных камней (ср. 1Кор 3:12), и он не дерзнёт нападать, хотя и в этом случае нет уверенности и спокойствия, ибо лев сидит в засаде и в потаённых местах, чтобы убить невинного (1Пет 5:8; Пс 9:29). И к тому же, сосуды гончара испытывает печь, а людей праведных — искушение скорбью (ср. Сир 27– СП; 27– Vlg.)».
Иак.1:15. Затем похоть, зачав, рождает грех, а совершённый грех порождает смерть.
Искушение происходит трояким образом: посредством внушения, услаждения и согласия. Через внушение — от врага, а через услаждение и согласие — от нашей немощи. Поэтому, если при вражеском наущении мы не хотим наслаждаться грехом или не соглашаемся с ним, то само искушение благоприятствует нам к победе, которой мы заслуживаем венец жизни. Если же под действием вражеского наущения мы мало-помалу отклоняемся от доброго намерения и начинаем обольщаться пороком, то хотя мы и погрешаем услаждением, однако ещё не совершаем смертного падения. Но если вслед за услаждением от зачатого в сердце преступления следует ещё рождение злодеяния, то враг с победой отходит от нас, уже повинных смерти.
