Григорий, старший карельский офицер, назначил в качестве извозчика для моих легких саней рыжебородого гиганта, чье имя было таким же огромным, как и он сам. Для удобства мы сократили его до Микки. Он принял это обращение с широкой ухмылкой, которая, казалось, была неотъемлемой частью его жизни. С собой он привел гнедую лошадку, которую представил нам Мышкой, то есть маленькой мышью. Позже мы обнаружили, что это животное ростом лишь чуть выше четырнадцати ладоней было самым быстрым ездовым пони в округе; у этой лошадки было львиное сердце, и поездка за пятьдесят верст была лишь разминкой для ее невероятно проворных ног. Мне всегда было приятно ехать в санях и слушать, как Микки разговаривает со своим другом. Однажды я спросил его, что случится, если он ударит Мышку хлыстом или палкой. Он перестал улыбаться, его глаза удивленно расширились, и, покачивая головой, он торжественно сказал: «Бедняжка умрет от разрыва сердца».
Среди всевозможного снаряжения, присланного нам Военным министерством, оказались и лыжи швейцарского образца. Впрочем, карелы предпочитали использовать свои собственные, которые были на шестнадцать дюймов длиннее и на два дюйма уже; единственными креплениями на них были два ремня: один для носка обуви, второй закреплялся на лодыжке. Мы постоянно практиковались в езде на лыжах, пока не научились сохранять вертикальное положение и передвигаться более-менее успешно, однако так и не смогли сравняться в мастерстве с карелами, которые катались на лыжах с самого раннего детства.
Ахава, офицер разведчиков, время от времени демонстрировал свое блестящее умение кататься на лыжах. Он прыгал с утеса высотой 200 футов, едва касаясь уступов лыжами, все это без каких-либо пауз и совершенно не теряя равновесия, и тут же — проходило гораздо меньше времени, чем нужно, чтобы описать это — проносился, словно ласточка, над замерзшей рекой. В другой раз он выбирал быстрого северного оленя, который, как говорили, мог бежать со скоростью сорок миль в час. Он набрасывал на него сбрую из каната или веревки, закреплял ее на шее животного и, пропустив под туловищем оленя, привязывал к своему запястью. К основанию рогов привязывался поводок, который наездник крепко сжимал в правой руке, в то время как в левой он держал хлыст. Даже на максимальной скорости он легко справлялся с самыми отчаянными попытками оленя освободиться и контролировал каждое движение — мог в любой момент повернуть направо или налево, а на полную остановку ему требовалось всего лишь несколько футов.
