Те офицеры, что знали страну, дали нам ценные советы по поводу личного поведения. Майор Фитцвилльям из медицинской службы, в частности, рассказал о разнице между моралью британцев и русских. Смысл его слов заключался в том, что наши нормы более высокие, однако мы их не соблюдаем, у русских же мораль на более низком уровне, однако они изо всех сил стараются следовать ей.
Та часть корабельного экипажа, которая не принимала участия в организации экспедиции, в течение нескольких дней была вынуждена бездействовать. За это время возникла неожиданная проблема: индийский экипаж «Марселя» решил умереть. Они говорили, что попали в ад. Солнце не всходило и не садилось, и это самым очевидным образом не позволяло им читать свои молитвы, без которых у них не было никакой надежды обрести вечное спасение. Корабельные офицеры тщетно умоляли их и молились за них — ничего нельзя было добиться ни насилием, ни уговорами. Я думаю, что примерно четырнадцать индийских моряков успели достичь поставленной перед собой цели, после чего другие отказались от мысли о присутствии в царстве Аида. Возможно, оставшиеся в живых просто были не столь твердолобыми.
Приказ двигаться на юг по железной дороге был воспринят с огромным облегчением. Нашей конечной целью являлся город Кемь, до которого было 350 верст. Мы должны были усилить стоявшее там отделение морской пехоты. Я и еще два полковника, Джоселин из территориальных войск и Киз из военной разведки, все еще в военной форме, прибыли на станцию, больше напоминавшую полустанок, так как на ней не было ни платформ, ни зданий. Здесь состоялся наш первый и не слишком обнадеживающий контакт с русским пролетариатом. Некий служащий выделил нам маленькое купе без подушек (как оказалось позднее, это было только к лучшему). Соотечественники не проявили к нему должного уважения: за это решение его во весь голос бранили все русские семьи, оказавшиеся поблизости. Огромный мужчина в обычном здесь наряде из шинели, сапог и небритости в сопровождении тучной, обливавшейся потом женщины, нескольких отпрысков и с семейными пожитками, кишащими неизбежными паразитами, протиснулся в купе, несмотря на наши попытки воспрепятствовать этому. Однако полковнику Кизу после получасовой речи, в которой обильно перемежались угрозы и фразы, по нашим догадкам, вряд ли уместные в присутствии женщины, удалось ослабить бульдожью хватку наших друзей, и мы вытолкнули их из вагона обратно в толпу, сохранив от них лишь несколько сувениров, от которых тоже избавились бы с большим удовольствием. После необычайно длинных разговоров и ругани, а также нескольких яростных споров между паровозной бригадой, охраной и станционными механиками, мы устремились вперед на невообразимой скорости в три мили в час, которая постепенно увеличилась до просто безрассудных пяти миль или что-то около того, в результате чего поезд едва не сходил с рельсов, а пассажиры испытывали крайнее неудобство. Уже в самом начале пути прорвало котел, и мы остановились рядом с огромной кучей дров, которые, судя по всему, были заготовлены в качестве топлива. Тут же продолжилась перебранка между паровозной бригадой, пассажирами и охраной, и далее этот непрерывный спор происходил на каждой остановке. В конце концов, мы решили, что они останавливают поезд каждый раз, когда кому-то из участников приходит в голову обсудить очередную проблему.
