На моей памяти много произошло изменений в Березниках. Но все-таки первые годы строительства — конец двадцатых годов — кажутся мне всего более впечатляющими. Стоило не побывать на заводе хотя бы неделю, как все кругом изменилось. То один объект вырастет, то второй. Причем тогда на строительстве тысячи людей копошились. С грабарками, с лопатами, с тачками. Техники-то никакой. Помню, когда впервые появился паровой молот, который забивал сваи, так все бегали смотреть на него. Сейчас мы настолько, видимо, привыкли к грандиозным делам, к размаху, что иной раз просто не удивляемся этому. Многое можно вспомнить из того периода: пуск ТЭЦ, комбината, освоение экспанзерного газа. Эти дела воспитали людей, особенно преданных своему делу. Я приведу один пример. Причем сразу переношусь в годы Великой Отечественной войны, тогда я работал секретарем партийного комитета цеха кальцинированной соды. Приходит работница, которая работала на входе сушилок цеха соды. Там было газно, сквозняки, пыльно. И говорит: «Товарищ Сериков, как же это так? Я смену свою простояла — двенадцать часов, сменщица попросила меня постоять за нее. Еще простояла двенадцать часов. Потом своя смена. А сейчас она опять не вышла. Четыре смены в цехе. Помогите. Сил-то больше стоять нет». Так вот подумайте: эта работница, она и в передовиках не ходила — простояла на посту двое суток. Это пример того, насколько самоотверженно работали наши люди во время войны.
А какие у нас были отношения со старшими рабочими? Как они воспитывали нас, молодых инженеров. Я занозистым раньше был. Однажды пожилой рабочий Василий Александрович Жуков допустил какую-то оплошность. Я не замедлил этим воспользоваться и пробрал его. Быть может, не совсем тактично. Он ничего не сказал мне. С точки зрения производства все правильно было. А потом в цехе вдруг перестал качать насос. Я говорю: «Василий Александрович, насос-то не качает, надо меры принимать». А он мне: «Вы руководитель, инженер, говорите, что нужно». Вот тут я и задумался. А какие меры, на самом деле, примешь? Опыта-то еще немного. Стою, думаю. И дело стоит. Для цеха плохо, а Василий Александрович молчит, на меня смотрит. Много я тогда пережил за эти минуты. В конце концов придумал, что нужно делать. Говорю ему: то и то требуется делать. Говорю, а сам сомневаюсь: а успеют, ли исправить? То ли советую? А он улыбается хитро: «Да я уж давно послал все это сделать».
Вот так старшие и приучали нас к тому, чтобы уважали мы опыт и поменьше свою молодую горячность показывали и с людьми умели работать как надо. О нем, Василии Александровиче, я сохранил самые хорошие воспоминания. Эти люди формировали любовь березниковцев к своему городу. Кстати, вы обратите внимание — в нашем городе нет запрещающих знаков: «Цветы не рвать!», «По газонам не ходить!» А березниковцы не ходят по газонам.
