«Республика Химия» — страна не только со своей особенной промышленной архитектурой, но и со своим особенным народом, разговаривающим на языке химических формул, сложнейших названий и многоэтажных определений.
— Это, — сказал Герман, — дибензтиазолдисульфид…
Потом — пожалел меня и объяснил:
— Альтакс, один из видов резиновых ускорителей.
И сразу вспомнилось, как ярославские шинники выступали в «Правде» с новыми обязательствами, а химики страны обещали помочь им их выполнить. В том числе наши, с Березниковского анилинокрасочного, вот отсюда, из этого цеха ускорителей вулканизации резины, по которому вел меня молодой начальник смены Герман Виолентов.
Он был серьезен и внимателен, слов типа «дибензтиазолдисульфид» изо всех сил старался избегать, объясняя последовательность реакций в производстве ускорителей — каптакса и его «брата» альтакса. Пожилые аппаратчики уважительно кивали Герману. Видно было, что «Герыч» — это он только для комсорга Жени Широкова, для таких вот ребят, с кем кончал один институт, а здесь в нем признают руководителя, старшего и знающего.
Еще в институте он хотел только в цех, только на производство. И оправдывал это желание просто:
— По-моему, тут настоящее дело для мужчины…
И все у него, у Германа, ладилось, и все было хорошо. Были смены спокойные и напряженные, были комсомольские собрания, на которых к ивановскому его говорку с беспорядочным оканьем и аканьем прислушивались ребята. Были шуточки друзей по поводу неженатого его положения…
Обычно не специалистом приходит на завод молоденький инженер-химик, а этаким «полупродуктом», еще не определившим свой профиль в сложнейшем лабиринте химического разнообразия. Я встретила Германа Виолентова в пору, когда и воспоминаний об этом желторотом времени не осталось — четыре года прошло. Комсорг завода Женя Широков знакомил меня с настоящим хозяином производства, уверенным, сдержанным, деловитым и — скромным человеком с редкой и будто несмелой улыбкой на смуглом лице. «Вот уж кто нашел свое место», — помню, подумалось тогда, а он говорит:
— Работа? Нравится. Город? Нравится. Профессия вообще? И говорить не приходится… Только с удовольствием бы я сейчас со своим цехом расстался!
— Как же так? Ведь нравится же…
— Новое бы что-нибудь «попускал»! Здесь мне все до вентиля знакомо, а ведь в химии самое интересное — опыт, эксперимент, начало…
Месяца через полтора я снова оказалась в Березниках. И вот первое, что с радостью сообщил Женя Широков:
