Чудом спаслась во время «царской свары», хотя убийцы гнались по пятам. Но позже сумела договориться с Иоанном Антоновичем — она признала его верховенство, став конфидентом, он принял ее под свое покровительство, сделав наперсницей в ряде дел.
Вот только в Голштинии оставаться уже не след — юный герцог Пауль-Петер косо взирает на собственную мать, попав под влияние местного дворянства, что относилось к ней с трудно скрываемой неприязнью. Так что перебираться в Йевер к брату совершенно не хотелось, и Фике, после раздела Польши осознала, что теперь судьба представляет ей самый подходящий случай, тем более, что старый любовник продолжает ее любить, очень признательный за королевскую корону.
— Я бы охотно поддержала тебя в сей тяжелый час, но увы — я всего лишь герцогиня, к тому же вдовствующая. Но помогу — вижу, что ты не знаешь многого о положении дел. Моя любовь, ты настоящий король, и я верю, что ты будешь великим монархом! А я несчастная вдова…
— Почему ты вдовствующая герцогиня? Я слышал, что ты развелась со своим мужем, а он вполне здравствует и царствует в Черногории! И сейчас там царь Стефан, под первым именем. Российский император признал за ним царский титул и…
— Ты слышал сие от людей, мой милый. Ни Иоанн Антонович, ни я, никогда не подтверждали, что царь Стефан есть покойный император Петр Федорович. Да и сам черногорец о том иностранным послам не заикался. Все просто домыслили слухи, не понимая, что им веры быть не должно. Как дети, право слово, что на Рождество верят в чудо…
— Так это все же самозванец как я думал?! Нас обманывали!
Станислава Августа подбросило на постели — король сжал ладонями плечи Като, но та в ответ только усмехнулась. И негромко вопросила, поглаживая ладошкой мужчину по груди:
— Разве может быть самозванцем человек, не только ставший венценосным царем, но и официально признанный многими европейскими монархами, первым из которых стал император и самодержец Всероссийский? И зачем обманывать тех, кто сам готов обманываться, принимая сказанные нелепости, глупости и слухи за веру?
Екатерина засмеялась, глядя на изумленное лицо любовника — странная застывшая смесь негодования на собственную тупость. И звенящим голоском, посмеиваясь, добавила:
— О разводе сказал один из митрополитов, но не патриарх же, который прекрасно знает, что я вдова. Да и сам царь Стефан никогда не говорил, что я ему была супругой.
Стась упал на перину и засмеялся взахлеб, ненароком положив руку на грудь женщины. Прошла минута и король, утерев выступившие слезы, произнес со сдерживаемым смехом:
