- Хочу,- прохрипела я, судорожно роясь в кармане в поисках денег. Денег не находилось и я заплакала, чем напугала бабульку еще больше.
- Бери,- пискнула несчастная.
- У меня нет денег,- завыла я белугой, размазывая рукавом сопли. Вот уж не думала никогда, что гормоны это такая сильная вещь.
- Так бери,- сунула мне в руки бабушка вожделенную «вкусняшку», которую я схватила, как Паниковский приснопамятного гуся, бросившись бежать, даже не поблагодарив добрую самаритянку. Меня гнал стыд. Надо же, опустилась до попрошайничества. Далеко, правда, я не убежала. Не смогла. Села на ступеньки возле старого ателье и принялась пожирать вонючий арбуз прямо с корками, под взглядами прохожих, брезгливо морщащих нос. Ну и пофиг, главное мне хорошо. И даже не тошнит больше.
Домой я вернулась довольная как слон. В курке, вымазанной всем, чем было можно, воняющая, как ядерный изотоп, но счастливая. Машка окинула меня и сказала:
- Куртейку в помойку. Да. Ну и черт с ней. Ты мне лучше расскажи, что за красавчик тебя ищет ? Душу мне вынул, пока не понял, что я крепкий орешек.
- Глеб. Он что приходил? И что ты ему сказала? – заорала я, поборов желание схватить подругу за грудки.
- Я ему сказала, что ты круглая идиотка,- хмыкнула Машуля.- А еще, я ему сказала, что тебя тут нет. Он сделал выбоину в стене подъезда и ушел. И бога ради, чем ты так воняешь?
- Ускользающим спокойствие и радостью,- вздохнула я. Затошнило так, что я едва на ногах устояла. Зажала рот руками и ломанулась в туалет. Слава богу эти муки еще не долго продолжаться будут. Врач в мед центре сказал, что после процедуры мне станет легче, на какое – то время. А если повезет, то и вообще. Не у всех же токсикоз бывает, в конце – концов.
Не нужен мне Золотов. И все. И точка. Условия договора соблюду, и адьос мучачос. Главное дожить до этого светлого дня, потому что мне кажется, что я сейчас все внутрености выкину в начищенный до блеска, Машкин унитаз. Чертовы гормоны, гад Золотов, дура я.
Глеб
Настю я не нашел. Она ушла. Исчезла, как всегда. Улетела с попутным ветром. Опоздал на каких – то десять минут, по словам противной толстушки, открывшей мне дверь. Странно, как это мне еще не надоело бегать за ускользающей тенью. Обычно, я просто вычеркиваю из памяти баб – динамо, а тут просто затмение, помутнение и сумасшествие. Или это... Да нет, я не умею любить, не знаю, что такое привязанность. Так меня воспитали. Я такой.
- Когда вернется? – спрашиваю я у улыбающейся пышки, глядящей на меня, как Ленин с броневичка.
