В конце концов, мы уселись на скамейку и долго слушали уличных музыкантов, играющих на гитаре.
— Хироюки-кун?
— Да?
Девушка серьёзно посмотрела мне в глаза:
— Спасибо за этот прекрасный вечер.
— Взаимно, — улыбнулся я.
Тем временем солнце клонилось к горизонту, и пора было уже вести Мисаки в то самое укромное место...
— Уже поздно. Мне пора, — вдруг сказала она, вставая. — Тётка целую поэму настрочила в мессенджере — беспокоится. Ты уж прости...
Хорошая девушка, ответственная. Но мне во что бы то ни стало нужно показать ей то место. А иначе наша встреча может оказаться последней!
— Дай мне всего десять минут, — попросил я, тоже поднявшись со скамейки. — А потом провожу тебя до метро и до дома тёти, если позволишь. Ты будешь в полной безопасности, гарантирую!
На лице Мисаки появилась улыбка. Лишь бы согласилась...
— Ты хочешь ещё что-то мне показать?
— Да! — я резко схватил её за руку и потащил за собой, срываясь в бег. Она заливисто рассмеялась и тоже побежала.
— Ты полон сюрпризов!
Ещё бы! Рядом со мной происходит такая чертовщина, что ты мне просто не поверишь, если расскажу...
Я повёл её в лесной массив подальше от людей, из-за чего Мисаки задала вполне резонный вопрос:
— Ты точно не маньяк?
В ответ я только рассмеялся и подмигнул ей.
За несколько минут мы добежали до скамейки между двух сакур, которая к моей великой радости была не занята. Впереди открывался живописный вид на парк и...
На прекрасный закат.
— Ух ты! — Мисаки захлопала в ладоши. — Как красиво!
И вправду, на небе словно разбрызгали акварель!
Неизвестный художник наполнял небесный холст закатными красками. Мягкие тёплые оттенки плавно перетекали из одного в другой над горизонтом. Солнце превратилось в оранжевый апельсин и уже не обжигало глаза своим светом, а наоборот, нежно ласкало зрачки.
На миг я понял, что никогда не смотрел на небо так осознанно, как сейчас. Карусель обыденности рутинной жизни не останавливается ни на минуту, захватывая, кроме времени, ещё и разум. Не позволяет взглянуть на мир глазами не обременённого налогами, кредитами и прочей чепухой первого человека — Адама.
Белка в колесе также не успевает подумать и осознать всю картину своего ничтожного положения, потому что не может остановиться и перевести дух. А мне это удалось, правда лишь на какие-то недолгие минуты, рука об руку с Мисаки. Мне казалось, что и она ощутила то же, что и я. В душе я радовался, что девушка даже не пыталась освободить свою руку из моей...
