Когда была потушена последняя свеча, вместе с тьмой, завладевшей хижиной, в его душу закралось одиночество. Мужчина ощутил тупую боль, сдавливающую грудь, и слёзы тонкими струйками промочили его суровое лицо. Без родных сердцу детей жизнь не имела никакого смысла. Этот мир не значил для него ничего, не говоря уже о Кииоши. Старый друг был для него лишь инструментом для достижения цели. Хоть он и помогал ему, но всё равно не понимал всего того, что чувствовал убитый горем самурай. И это тоже добавляло пустоты в его душу.
Ощущая себя никчёмным существом на этом свете, Кэн лёг на своё место и попытался уснуть. Но злорадное лицо слепого старика не отпускало его в объятия сна. Сэтору насмехался над ним и бесконечно долго беззвучно произносил сморщенными тонкими губами одно единственное слово:
«Демон!»
Находясь в бреду, Кэн провёл так ещё несколько часов, пока наконец не уснул тревожным сном...
Мутная оранжевая полоса осветила горизонт — так занимался холодный октябрьский рассвет. Послышались первые крики петухов, доносившиеся из города, из-за которых Кэн и проснулся. Ощущая себя хуже некуда, мужчина поднялся и, медленно отворив скрипучую дверь, вышел на крыльцо дома.
Самурай полной грудью вдохнул прохладу утра. Сейчас это ему было крайне необходимо. После проведённой в хижине тяжёлой ночи, его взгляду вдруг стал приятен здешний пейзаж: стройные деревья, небольшие скалы, разбросанные в траве будто шлемы подземных людей, и синее море вдалеке, практически сливавшееся с небом в одно целое.
Это был мир его детства, давно канувшего в лету...
Закончив созерцать природу, Кэн с грустью опустил взгляд и неожиданно для себя наткнулся на фигурку догу, которую Кииоши подарил старику. Она как ни в чём не бывало стояла на краю деревянной ступеньки, глядя на него своими огромными ничего не видящими глазами. Прямо как старик Сэтору...
Кэн сделал шаг, чтобы взять статуэтку, как вдруг доска под его весом с треском проломилась. Укушенная собакой нога провалилась вниз, больно зацепившись об острые края древесины. Чертыхнувшись, самурай еле вытащил ногу, и уже было принялся проклинать этот дом и его покойного хозяина, как вдруг заметил, что внизу нечто блеснуло в свете поднимающегося солнца.
— Ах ты хитрый лис...
Ощущая душевный подъём, самурай присел на корточки и попытался дотянуться рукой до спрятанного предмета.
— Кэн-сан, всё в порядке? — спросил воин, подоспевший на громкий звук.
— Да, можешь идти, — отмахнувшись от него, ответил Кэн, продолжая свои нехитрые манипуляции.
