— Нет, это исключено, — перебила я Генри и отрицательно замотала головой. — Я и папе запретила звонить ему, и вас прошу.
Я уже представляла, как Макс будет разрываться на два континента, руша свою жизнь и карьеру, а я буду на все это смотреть и вгонять себя в еще большее чувство вины и долга. Даже если он послушает меня и не приедет, мое согласие на его помощь давало ему надежду, и это было чудовищно неправильно.
— Это будет нечестно по отношению к нему, — добавила я для убедительности.
— Лили, с отношениями вы потом разберетесь. На данный момент меня волнует вопрос твоего здоровья.
— Я не приму его помощь, — упрямо повторила я и, видя недовольное лицо Генри, добавила: — Сотни людей восстанавливаются, и я выкарабкаюсь. В конце концов мне не пересадка сердца нужна. А иммунитет я восстановлю. Обещаю, я буду крайне осторожна теперь. Ограничу контакты до минимума, уйду в академку и буду соблюдать все ваши предписания и рекомендации.
— Этого недостаточно. Ты не понимаешь всей серьезности положения, — возразил он.
— Мы с папой что-нибудь придумаем. Но очень вас прошу, не звоните Максу, пожалуйста, — и, чтобы хоть как-то достучаться до Генри, в сердцах выпалила: — Я его не люблю и не хочу его больше мучить. Поймите, я не приму его помощь.
Мои слова эхом срезонировали о стены, и в комнате повисла тишина. Генри некоторое время молчал, будто принимал решение, а затем, бросив ещё раз внимательный взгляд на мое лицо, уверенным тоном произнес:
— Тебе нужна профессиональная помощь, и я принял решение. Я звоню Ричарду. Не уверен, что он согласится, но надеюсь, он не откажет, если я объясню ему ситуацию и лично попрошу его.
Мне снился сон. Синее, почти черное покрывало океана, уходящее далеко за горизонт, яркое солнце, слепящее глаза, и белый прохладный песок, в котором утопали мои ноги.
Я стояла у самой кромки воды и наблюдала за бескрайней гладью Соляриса, который иногда окатывал мои ступни холодной водой, и был, как и подобает стихии, непредсказуем. Внезапно я услышала чей-то тихий голос и повернула голову — совсем близко, в полуярде от меня, на песке сидела маленькая темноволосая девочка лет четырех, опустив голову так, что я не видела ее лица. Она была одета в яркий детский купальник цвета морской волны и лепила замок из песка, напевая знакомую мелодию, которую я никак не могла вспомнить.
— Надо же, у меня был такой же купальник в детстве, — улыбнулась я ей, но она, не обращая на меня внимания, продолжала строить свой замок.
