— И что вы предлагаете? — нехотя спросил я.
Тем временем вернулась Маша. Подойдя ко мне вплотную, она, с неприязнью глядя на меня, спросила:
— Готов?
— К чему? — не понял я, и тут почувствовал острую боль, от которой у меня потемнело в глазах.
— С-су-у-у-к-а-а бляаадь! Больно же, шлюха!!!! — взревел я раненным зверем.
Рухнув на землю, я схватился за место ранения. Болело адски, а кровь начала литься с утроенной силой. Не простила она удар по рёбрам. И судя по всему, я их ей не сломал. К сожалению.
— М-м-м… Музыка для моих ушей, — проворковала девушка, мстительно глядя на меня. — Ты же у нас любитель бить девушек, смотрю? Одной бедняжке даже челюсть сломал… Думал, я тебя в лобик поцелую и минет сделаю, что бы не болело? Руки убери, недоумок! Надо рану обработать и зашить, что бы не сдох раньше времени!
— Советую послушать Машу, — заметил Олег. — Она, конечно, не хирург, но тем не менее дипломированный ветеринар. Накладывать швы она умеет.
— Ветеринар, блядь?! — возмущённо вскинулся я. — Я что, на собаку похож?
Но руки от раны, тем не менее, убрал.
— Куда тебе до собаки, урод, — холодно заметила эта стерва. — Собака — существо преданное, доброе и благородное. А ты просто падаль аморальная, что на беспомощных женщин руку поднимает. И скули потише, а то отвлекаешь.
Девушка ножом распорола мне штанину, едва не задев пах. Я рефлекторно дёрнулся, на что она злорадно ухмыльнулась — явно нарочно так поступила, тварь! Небрежно полив рану чем-то обжигающим (спиртом, судя по запаху), она достала иглу и хирургическую нить из принесённой с собой пластиковой коробки с красным крестом на боку. Не желая доставлять ей удовольствия, я почти молча стерпел боль от дезинфекции, лишь слегка зашипев. Тварь! Я это ей ещё припомню.
Пока мне зашивали ногу, все присутствующие молчали. Я был не в состоянии слушать или говорить по понятным причинам, и майор это понимал. Здоровяк стоял с таким видом, будто всё происходящее вообще его не касается. Достав телефон, он включил какой-то ролик из инета, и, засунув один наушник в ухо, время от времени чему посмеивался.
Маша, помыв руки спиртом, взялась зашивать мою рану. Делала она это нарочито медленно, не спеша, давая мне прочувствовать весь спектр ощущений. Если честно, я уже жалел, что пытался обойтись помягче с этой воинствующей феминисткой. Надо было ёбнуть её как следует, пока была такая возможность. «Целебная» экзекуция продлилась минут пять-семь. Как можно было так долго зашивать рану шириной сантиметра в два, я не знаю. Но процесс явно доставлял ей удовольствие.
