Закройте глаза. Представьте себе образ космонавта/астронавта/тайконавта/супернавта в открытом космосе. Его можно интерпретировать по-разному. Перед нами фигура, излучающая активность, воплощение действующей силы – вероятно, особенно в своих собственных глазах. Но я вижу не совершенного космического ковбоя, покоряющего фронтир, а хрупкое животное в раковине, розовую глиняную статуэтку, неспособную покинуть свой дом без искусственной атмосферы, которую берёт с собой, когда выползает наружу. Это существо привязано сразу к нескольким пуповинам, заключено в неорганической плаценте, без которой мгновенно погибнет. И тут мы понимаем, что его состояние – отнюдь не сверхчеловеческое; напротив, оно точно такое же, как наше здесь, на поверхности Земли[61]. Без своих автоматизированных систем жизнеобеспечения мы так же обречены на смерть. И этот человек в нулевой степени, бултыхающийся в невесомости, демонстрирует работу той же непреодолимой технологической ловушки в суровых экспериментальных условиях. Мы не просто используем технологии для выживания: мы развились в симбиотических отношениях со сформировавшими нас техническими каскадами, без них мы – ничто. Как показывают исследования, инвалидность – это не столько особое состояние отдельных тел, сколько некое общее и взаимное состояние, свойственное нам всем. Технологии адаптации – архитектура, сельское хозяйство, антибиотики – позволяют нам, людям с ограниченными возможностями, находиться здесь и сейчас[62]. А именно – в градиентных каскадах взаимной автоматизации, конечным результатом которой станет наше незамедлительное и долгосрочное выживание. Что же до покорителей открытого космоса, то любая миграция за пределы планеты прочерчивает длинные линии скольжения сквозь атмосферу, а затем и за её пределы, в глубокую пустоту: эти космонавты и астронавты – миграционные волны африканских выходцев на орбиту.
Описанная динамика нерегулярна, что открывает возможность рекомбинации городской инфраструктуры как экономически-экологической. Поскольку люди и машины функционально объединены автоматизированным синтетическим познанием, они же одновременно и разделяемы новыми барьерами, процессами и зонами отчуждения[63].
Зоны отчуждения – с их чётко обозначенной и формализованной пространственной топологией от внутрифабричных коридоров до биорегиональных заповедников – широко употребимая стратегия. Это наглядная стратегическая мера искусственной организации каскадов автоматизации, намеренно исключающая вмешательство человека из локального цикла. Она может приниматься с целью защитить людей от несчастных случаев, связанных с работой механизмов, или (что, вероятно, важнее) защитить экологические ниши от последствий нашего потребления.
